Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Джейн не стала выходить и разглядывать, кто же посетил ее в ночной час. Она и без того уже знала, что это был Обергатц. Выдало его произнесенное им проклятие. Оно было немецким, и только Обергатц ругался так. Снизу не доносилось ни звука... Значит, она убила его! Она молила судьбу, чтобы это было так, молила горячо, от всей души. Это было бы таким облегчением — избавиться от этого отвратительного создания. Всю ночь лежала Джейн с открытыми глазами, напряженно прислушиваясь. Все вокруг безмолвствовало. С восходом солнца она увидит под деревом труп. Она с ужасом представляла себе, как он лежит на спине, и его обезображенное лицо глядит на нее мертвыми глазами. Одна только надежда теплилась в ней: придет лев и утащит тело. Но снизу не слышно было ни звука. Тяжкое испытание предстояло вынести ей утром — она должна будет похоронить то, что было некогда Эрихом Обергатцем, а потом жить над могилой человека, которого она убила. Убила впервые в жизни...

Женщина не позволяла себе поддаться слабости и впасть в уныние. Снова и снова повторяла она про себя, что убила его, подчиняясь необходимости, убила, защищаясь. Она могла найти тысячу оправданий для себя, и все они были бы справедливы, но Джейн была современной женщиной, над ней довлели гуманные традиции цивилизованного общества, и то, над чем ни секунды не стало бы задумываться первобытное существо, стало для Джейн Клейтон моральной пыткой, непреодолимым препятствием, через которое она не могла хладнокровно перешагнуть.

И вот взошло солнце. С рассветом проснулись и защебетали птицы, и вершины гор, окружающих долину Яд-бен-ото, окрасились розовым цветом. А Джейн все еще не решалась выглянуть из шалаша. Но это неизбежно! И она решительно распахнула дверцу и взглянула вниз, под дерево. Там было пусто. Вся напрягшись, она вышла из домика и медленно спустилась вниз по стволу. Тут она внимательно осмотрелась.

Вся трава у подножия дерева была испачкана кровью, и дорожка алых капель тянулась по траве к берегу озера Яд-бен-лул. Выходит, она не убила немца! Странное чувство испытала она. Тут было и облегчение, и досада. Теперь напряжение не оставит ее — он в любой момент может вернуться. Но, с другой стороны, она не будет жить над его могилой, мучаясь угрызениями совести.

Еще только вчера она могла без рисовки сказать, что у нее стальные нервы. Но теперь она настораживалась и вздрагивала от каждого звука. Она пережила сильнейшее нервное потрясение, встряску, почти непосильную для ее неясной, любящей души. Теперь наступила реакция на это потрясение. Возможно, завтра все успокоится, уляжется, она вновь обретет ясность духа. Но в одном Джейн была уверена — никогда больше этот полюбившийся ей уголок джунглей, подаривший ей ни с чем не сравнимое ощущение свободы и независимости, никогда больше он не будет таким же приветливым и милым ее сердцу. Над ним нависла зловещая тень отвратительного немца. Уже не придется больше Джейн спать крепким сном в этом уголке. Ее маленький надежный мирок был навсегда разрушен.

На ночь Джейн укрепила дверь. Усталость просто валила ее с ног, ведь она совсем не спала прошлой ночью, и все же она долго не могла уснуть и лежала с открытыми глазами, вглядываясь в темноту. Что видела она там, какие грезы посетили ее?

Обездоленная женщина видела свою усадьбу, где мирно жили они с ее любимым мужем. Они любили друг друга той огромной любовью, которая редко освещает жизнь мужчины и женщины на этой земле. Видение это было таким ярким и сильным, что на глаза смелой прекрасной женщины навернулись слезы. Усадьба эта, весь ее мир были разрушены той же тупой, безжалостной силой, которая преследует ее и здесь, в этом далеком, заброшенном уголке земли. Джейн горько плакала. Она мысленным взором видела,как наяву, сильного, прекрасного мужчину, чьи руки никогда уже не прижмут ее к своей груди. Материнское ее сердце билось болью, когда видела она теперь взором души своего высокого, смелого, сильного сына, с обожанием глядящего на нее отважным, открытым взглядом своих смеющихся глаз, так похожих на глаза его отца.

И всегда она видела и помнила только это: лесную свою усадьбу и мирную, простую, незатейливую жизнь на ней. Это видение всегда затмевало память о пышных залах и прекрасных комфортабельных комнатах, где прошла часть ее жизни. Все это отпало, как ненужная шелуха. Он, ее Джон, любил эту усадьбу и широкие просторы, открывающиеся с террас, и она полюбила все это всем сердцем.

Наконец Джейн забылась тяжелым сном. Долго ли спала, она не знала, но вдруг как будто что-то толкнуло ее. Она проснулась и услышала, как кто-то дергает дверцу. Одна из ветвей качалась под тяжестью тела. Он вернулся!.. Она похолодела. Это он или... Страшная мысль прорезала мозг. О, боже! А если он все-таки умер и теперь к ней пришло... Она гнала от себя эту страшную мысль, грозившую безумием.

И как в прошлую ночь, Джейн подползла к двери. Кто-то опять, как тогда, затаился там. Руки дрожали, когда она приставила копье к отверстию.

Еще успела она подумать, закричит ли он, падая вниз.

Тарзан сорвал последний прут решетки и смог уже протиснуться в амбразуру окна. Веревку он сплел уже давно и заранее привязал. Пока убийцы шептались снаружи, обсуждая нападение, смуглое тело человека-обезьяны проскользнуло через маленькое отверстие и исчезло.

Темница была позади, однако беглец все еще был на территории храма. Темнота облегчала побег, надо только выйти за стены храма, незамеченным пройти по городу. Самое трудное — миновать стражу. В темноте он вполне мог сойти за хо-дона. Он шел по улицам, и никто не обращал на него внимания. И вот он уже у городских ворот, где сидит стража, состоящая из полудюжины воинов. Тарзан намеревался пройти мимо с независимым видом, и это удалось бы ему, но раздался крик: «Не выпускайте никого за ворота! Пленник сбежал!». И сейчас же один из воинов преградил ему дорогу, а другой узнал его.

— Хот тор! — воскликнул он.— Вот он! Держите его! Хватайте!

— Назад! — грозно закричал Тарзан.— Назад, или я вас убью!

Стража бросилась на него, но без особого энтузиазма. Слава о непобедимом и страшном человеке давно уже докатилась до владений Мо-зара, и воины старались держаться от него на безопасном расстоянии, но не подпускать к воротам. Они не желали погибнуть от его руки и хотели только одного — продержаться до прибытия подкрепления. Скоро, узнав о побеге, сюда прибежит множество воинов.

Тарзан молниеносным броском налетел на ближайшего воина, повалил его на землю и выхватил из его рук дубинку. Тут-то ему и пригодилось то, чему он научился у Ом-ата и Та-дена — виртуозному владению дубинкой. Он двигался с быстротой молнии. Точность движений заменяла ему недостаток опыта. Он старался подпускать к себе только одного противника, остальных держа на расстоянии. И все же они умудрялись не подпускать его к воротам. Тарзан знал, что воины в городе уже предупреждены о его побеге, и в любую минуту могут прийти на помощь. Времени терять было нельзя, надо пробиваться к воротам, Тарзан выхватил другую дубинку у одного из нападавших, и теперь их у него было по одной в каждой руке. Одну он вращал, не пропуская удара, а другой поражал одного воина за другим. Но уже раздавался топот многочисленных ног по каменным плитам и воинственные крики, которыми воины подбадривают друг друга и устрашают врага. Это шло подкрепление.