Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Медленно и осторожно подтянулся он на руках, все ближе и ближе поднимался он к потолку. Вот уже скоро он сможет выглянуть наружу. Вот он протянул руку и взялся за край отверстия, чтобы подтянуться и пролезть в него, но вдруг веревка захлестнулась вокруг его запястий, и человек-обезьяна повис в воздухе. Его протащили через дыру и выволокли на пол. И тут же в помещении, куда он попал, загорелся свет.

Тарзан увидел над собой страшную маску жреца, глядевшую на него пустыми отверстиями глаз. В руках жрец держал кожаные ремешки. Он обмотал ими его руки от локтей до пальцев и привязал их накрепко к туловищу. За спиной жреца наготове стояли другие, и когда он окончил свое дело, жрецы подхватили связанного по рукам и ногам Тарзана и потащили куда-то. Все произошло так стремительно, так неожиданно, что ни о каком сопротивлении не могло идти и речи.

...Силы Я-дона убывали, а Та-ден так и не появлялся. Воины приходили в отчаяние. И в этот момент на дворцовой стене появились жрецы, волоча связанного Дар-ул-ото.

— Вот он, этот человек, который посмел назвать себя Дар-ул-ото! — торжествуя, закричал Лу-дон, и от восторга голос его сорвался на визг.

При виде Тарзана Обергатц весь посинел от страха. Перед ним стоял человек, лицо которого ему виделось в ночных кошмарах. Множество раз лейтенанту снилось, что Тарзан мстит ему, как отомстил капитану Фрицу Шнайдеру, старшему лейтенанту фон Госсу и многим, многим другим. Он так и не смог окончательно оправиться после того, как рассудок его помутился, и теперь, глядя на величественную фигуру человека-обезьяны, Обергатц трепетал от ужаса. Он даже не замечал, что Тарзан связан и беспомощен. Он стоял и лопотал что-то нечленораздельное, как идиот, и не мог осознать, что сейчас ему Тарзан не страшен. Лу-дон смотрел на бессвязно бормочущего кретина и понимал, что прочие тоже скоро заметят это и догадаются, что этот дрожащий от страха, полубезумный человек — никакой не бог, а если из этих двоих кто и подходит на роль бога, так это — Тарзан. Он подошел к Обергатцу и, тыча его в бок, чтобы привести в чувство, прошептал:

— Ты — Яд-бен-ото! Отрекись от него!

Немец встрепенулся. Глаза его были переполнены ужасом, голова горела, и он взвизгнул:

— Я — Яд-бен-ото!

Тарзан глядел ему прямо в глаза.

— Вы — лейтенант Обергатц из немецких оккупационных войск,— проговорил он на чистом немецком языке.— Вы последний из тех троих, кого я так долго искал, чтобы поквитаться с вами. Теперь Бог свел нас!

Мозги лейтенанта наконец прояснились. Возможно, на него подействовали звуки родной речи. Только сейчас он заметил вопросительные взоры, обращенные на него. Он увидел вооруженных воинов из враждебных лагерей, стоящих по обе стороны стены. Взгляды всех этих людей были устремлены на него и Тарзана. Теперь только до него стало доходить, что нерешительность в эту минуту означает для него смерть, конец. И он закричал громким голосом, каким обычно отдавал команды, совсем не похожим на лопотание перепуганного идиота.

— Я — Яд-бен-ото! — рявкнул он.— Это существо не мой сын! Он умрет на алтаре от руки бога, которого он посмел оскорбить. Это будет уроком всем богохульникам, называвшим его сыном бога. Уберите его с моих глаз долой! Когда солнце будет в зените, пусть люди соберутся во дворе храма. Они увидят гнев божественной руки! — и он протянул руку, показывая ладонь.

Жрецы, притащившие сюда Тарзана, поволокли его назад, а немец снова обратился к осаждавшим ворота воинам.

— Бросайте оружие, воины Я-дона! — заорал он.— Иначе я поражу вас молниями. Те, кто сделает так, как я велю, получат прощение. Бросайте оружие!

Воины Я-дона в нерешительности переминались с ноги на ногу. Они не знали, как поступить, и вопросительно глядели на своего вождя. Я-дон с грозным криком бросился вперед и встал перед своим отрядом.

— Пусть трусы и предатели бросают оружие и идут во дворец. Но никогда Я-дон и преданные ему воины не склонятся перед Jly-доном и лже-богом! Принимайте же решение!

И только лишь несколько человек бросили оружие и нетвердой походкой пошли во дворец, но преданное и стойкое войско осталось верно своему вождю.

Снова началась битва, но никто не мог победить в ней. Уже близился полдень, а Та-дена по-прежнему не было. Отважно сражались воины Я-дона, но их было мало, и поддержка все не появлялась. Битва шла на убыль. Увы, вскоре Я-дону и его воинам пришлось сдаться. Их взяли в плен.

И вот старый Я-дон пленником стоял перед Лу доном.

— Отведите его во двор храма,— приказал воинам верховный жрец.— Пусть он увидит смерть своего сообщника. Может быть, Яд-бен-ото приговорит и его к смерти.

В храме и возле него, во дворе, было полно народа. Посредине двора стоял Тарзан, связанный по рукам и ногам, рядом с ним его подруга. Звуки битвы уже не доносились сюда, и Тарзан понял, что бой окончен. И тут во двор привели связанного Я-дона. Тарзан повернулся к Джейн и кивком показал на старого вождя.

— Это, похоже, конец,— сказал он ей.— Последняя надежда была на Я-дона.

— Меня утешает, что мы все-таки нашли друг друга,— горько улыбаясь, ответила Джейн,— и наши последние дни мы провели вместе. Джон, мой любимый. Я только молю Бога о том, чтобы после твоей казни они убили и меня.

Тарзан ничего не ответил ей на это, потому что в глубине души опасался того же, что и Джейн. Человек-обезьяна натянул мускулами путы, но они были крепки, разорвать их было невозможно. Жрец заметил это движение и ударил Тарзана наотмашь по лицу.

— Грязная скотина! — закричала Джейн.

— Меня и раньше били так,— улыбаясь, сказал Тарзан.— И всегда тот, кто бил, умирал!

— Ты все еще не теряешь надежды? — удивленно спросила она.

— Я все еще жив,— ответил он так, будто этого было достаточно. Она была всего лишь женщиной и не обладала отвагой столь мужественно смотреть в лицо смерти. Надежда угасла, и она уже знала, что они умрут на алтаре — она и ее муж, принесенные в жертву безжалостному, злому божеству. Тарзан тоже знал это, но был мужествен и смел, столько было в нем нерастраченной жизненной силы, что не мог он заставить себя покорно поверить в это.

Сердце женщины разрывалось от того, что они должны погибнуть так бессмысленно, от мыслей о жестокости злой судьбы, о том, что им было уготовано.

И вот во двор вошли Лу-дон и почти голый Обергатц. Верховный жрец подвел немца к алтарю, а сам встал слева от него. Лу-дон прошептал что-то немцу на ухо, кивая в сторону Я-дона.

— После лже-бога,— сказал вслух Обергатц,— умрет и лже-король! — ион пальцем указал на Я-дона. Потом взгляд его обратился к Джейн Клейтон.

— И женщина тоже? — с плохо скрытой тревогой спросил жрец.

— Судьбу женщины я решу позже,— ответил немец.— Я поговорю с ней наедине сегодня после того, как она своими глазами увидит, что значит прогневить Яд-бен-ото!