Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Четыре обезьяны одна за другой попрыгали на землю. Тарзан отскочил подальше от бьющейся змеи. Последние судороги и удары тела гигантского питона могут оказаться смертельными.

По длинному телу удава пробежала последняя судорога. Тарзан обернулся к обезьянам. Поставил ногу на мертвую голову Хисты и испустил победный клич обезьяны-самца. Клич прозвучал дико и зловеще в густом лесу. На какой-то момент голоса всех других обитателей джунглей притихли.

Обезьяны изумленно воззрились на человека. Испокон веков его род был им враждебен. Но кто этот странный человек, говорящий на языке больших обезьян? Друг он или враг?

Тарзан ударил себя в грудь и произнес:

— Тарзан.

Обезьяны кивнули. Они поняли. Это имя означало на их языке: «Белая кожа».

— Тарзан йо,— сказал человек.— Мангани йо.

— Мангани йо,— ответил старший, самый крупный орангутанг. Он подтвердил, что обезьяны — друзья Тарзана.

Неожиданно налетел как бы сильный порыв ветра и зашелестел в листве и травах. Обезьяны выжидающе замерли на месте. Все они знали происхождение шума, лишь человек не догадывался, что он предвещает.

Но разгадка не замедлила появиться. Тарзан увидел с десяток огромных черных фигур, несущихся по деревьям и рождающих шум и треск сучьев. Обезьяны спрыгнули на землю и окружили Тарзана. Они услышали победный клич и поспешили на звук. Ведь так мог вопить самец из враждебного племени, вызывая кого-то на поединок.

Обезьяны с подозрением рассматривали Тарзана, некоторые скалили зубы. Перед ними был человек, их исконный враг. Они поглядывали то на Тарзана, то на Угло — так звали самого большого орангутанга, предводителя стаи. Угло указал на человека и произнес:

— Тарзан, йо!

Потом на примитивном языке, дополняемом жестами и знаками, рассказал, что произошло недавно на этом месте, и что сделал Тарзан. Вновь прибывшие кивали головами в знак понимания. Все, кроме одного. Молодой, полный сил орангутанг по имени Ойу угрожающе обнажил свои клыки.

— Ойу бундоло! — прорычал он, что, как вы уже поняли, означало: «Ойу убьет!»

Банда, мать маленькой обезьянки, чуть не погибшей в объятиях питона, прижалась к Тарзану, поглаживая его грубой мозолистой ладонью. Она встала между человеком и Ойу, но Тарзан осторожно отодвинул благодарную мать в сторону.

Ойу бросил ему вызов, и Тарзан не мог его не принять, если хотел сохранить уважение племени. Он знал это, и хотя не испытывал желания драться, вытащил нож и направился к рычащему Ойу.

Стоя в полный рост, Ойу достигал почти шести футов и весил не меньше трехсот фунтов. Это был действительно грозный противник. Его длинные руки, огромные вздувшиеся бицепсы и острые белые клыки могли поспорить с более чем скудным боевым снаряжением Тарзана.

Ойу тяжело двинулся вперед, мозолистые суставы пальцев длинных рук упершись в землю. Угло хотел вмешаться и сделал было нерешительный жест, чтобы встать между противниками. Но Угло становился уже стар, он знал, что Ойу метит на его место — вожака стаи. Если Угло сейчас вмешается, то может лишь ускорить момент своего свержения с престола. Угло передумал. Зато Банда отчаянно бранилась. Ей помогали в этом другие обезьяны, бывшие свидетелями самоотверженного поступка Тарзана.

Однако брань сородичей Ойу не остановила. Переваливаясь, он самоуверенно наступал на противника. В его близко посаженных глазках светилось презрение к представителям хилой и безволосой породы людей. Он, Ойу, такого может свалить на землю одной лапой. И он вытянул вперед длинную толстую руку. Это была тактическая ошибка. Тарзан тут же изменил план битвы. Взяв нож в зубы, он прыгнул и ухватился сильными пальцами за протянутую руку Ойу. Дернул за запястье, быстро повернулся, наклонился и перебросил оторопевшего от неожиданности орангутанга через голову. Тот тяжело грохнулся на спину.

Заревев от боли и ярости, Ойу неуклюже поднялся на ноги. Тарзан быстро вспрыгнул ему на спину, обвил ногами его тело, правой рукой прижал острие ножа к боку зверя и надавил на шею так, что Ойу завопил от боли.

— Кагода?.— спросил Тарзан. На обезьяньем языке это значило: «Сдаешься?»

В ответ Ойу только засопел и протянул длинную лапу за спину, чтобы схватить своего соперника. Нож воткнулся снова, на этот раз поглубже. Тарзан опять спросил:

— Кагода?

Чем больше старался Ойу сбросить человека со своей спины, тем глубже нож Тарзана вонзался в его тело. Тарзан мог убить орангутанга, но не хотел этого делать. Сильный молодой самец нужен был племени, а все племя было дружелюбно настроено к нему.

Ойу продолжал упорствовать, хотя кровь заливала его бок. Тарзан переместил клинок так, чтобы, не причиняя сильного вреда организму, вызвать более острую боль.

— Кагода! — прорычал Ойу.

Тарзан тут же отпустил его. Ойу тяжело отошел и присел на корточки, разглядывая свои раны. Тарзан знал, что нажил себе врага, но врага, который всегда будет бояться его. Он знал также, что упрочил положение в племени — стал равным со всеми остальными самцами. Теперь орангутанги навсегда останутся его друзьями.

Он привлек внимание Угло к следам на тропе.

— Тармангани? — спросил он.

— «Тар» — значит «белый», «мангани» — «большая обезьяна». Таким образом, «Тармагани» дословно переводится, как «белая большая обезьяна», или белый человек, ибо разницы в словах, обозначающих обезьяну и человека, в древнем языке джунглей нет.

— Сорд тармангани,— ответил Угло. То есть — «плохие белые люди».

Тарзан знал, что для обезьян все люди «сорд» — плохие. Поэтому захотел разузнать о прошедших побольше. Они могли оказаться полезными союзниками.

Он спросил, есть ли у тармангани какое-нибудь стойбище поблизости или они случайно проходили мимо. Может, они расхаживают здесь часто, а если так, то где их стоянки? И как далеко отсюда?

Угло вытянул свои лапы во всю длину к солнцу, затем поставил ладони одну против другой на расстоянии приблизительно фута — столько солнце проходит за час.

Тарзан понял —лагерь белых людей находится приблизительно на расстоянии трех миль отсюда в восточном направлении. Обычно три мили проходит обезьяна за час, путешествуя по ветвям.

Не простившись с орангутангами, он влез на дерево и двинулся в направлении, указанном Угло, в сторону лагеря «плохих белых людей».

В обезьяньем языке не существует слова «до свидания», и орангутаны невозмутимо вернулись к своей обычной деятельности. Ойу зализывал раны, все еще кипя от негодования. Он обнажал клыки и рычал на всякого, кто хотел приблизиться к нему.

Джерри мучило чувство вины.

— Я подлец,— сказал он девушке.— Оставил парней на произвол судьбы, а сам спрятался. Но я не мог бросить вас здесь одну, Кэрри, вы рисковали тоже угодить в плен.