Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Волна неожиданного чувства охватила девушку. Нет, она не могла этого сделать, но все же она должна освободиться и непременно вернуть медальон обратно.

И тут она, зажмурившись, взмахнула пистолетом и сильно ударила Тарзана рукояткой по затылку. Как подкошенный, он упал на тропинку.

Часом позже Шита-пантера охотилась и случайно взглянула на голубое небо, где ее внимание привлек Ска-гриф, медленно круживший в вышине над кустом на расстоянии примерно мили. Целую минуту желтые глаза Шиты внимательно разглядывали отвратительную птицу. Они видели, как Ска нырял и поднимался, снова продолжая свое зловещее кружение. В этих движениях Ска все было понятно такому знатоку лесной жизни, как Шите, и в то же время они ничего бы не значили для вас или для меня.

Охотившаяся кошка догадалась, что на земле под местом парения грифа лежало что-то интересное — зверь, пожирающий свою добычу, или умирающее животное, на которое Ска не решался напасть. В любом случае для Шиты это означало мясо. Поэтому осторожная кошка пошла окольным путем, низко приседая на своих бархатных лапах. Движения пантеры были бесшумны, птица и ее жертва не должны были заметить ее приближения. Затем, принюхиваясь к каждому порыву ласкового ветерка, Шита-пантера осторожно поползла вперед. На некотором расстоянии ее острое обоняние уловило запах Тармангани.

Шита остановилась. Она никогда не охотилась на людей. Пантера была молода, в самом расцвете сил, до этого она всегда избегала такого ненавистного соседства, а за последнее время стала постепенно привыкать к нему, благодаря появлению многих солдат на ее древних охотничьих угодьях, а поскольку солдаты спугнули большую часть дичи, Шите чем-то надо было питаться. Дни наступили постные, и Шита была голодна.

Описывающий круги Ска навел Шиту на мысль, что этот Тармангани беспомощен и уже находится на грани смерти, иначе Ска бы здесь не было. Мерзкая птица любила легкую добычу.

Поэтому кошка продолжала свой путь. Неожиданно густой кустарник расступился, и желто-зеленые глаза остановились со злорадством и алчностью на теле почти обнаженного огромного Тармангани, лежащего лицом вниз на узкой тропе.

Нума, насытившись, приподнялся с туши лошади Берты Кирчер и, схватив почти дочиста обглоданное тело за шею, оттащил в кусты, после чего направился к востоку, там было его логово, где он оставил свою самку. Будучи сытым, лев склонен был поспать и далек от желания вступать в бой. Он двигался медленно и величаво, не пытаясь скрываться и красться молча, незамеченным.

Иногда Нума бросал царственный взор направо или налево. Его путь лежал вдоль узкой тропинки. Вдруг на повороте он неожиданно остановился перед тем, что открывалось его взгляду: Шита-пантера украдкой, озираясь, подбиралась к почти обнаженному телу Термангани, лежащего ничком в пыли тропинки. Нума внимательно глянул на неподвижное тело и узнал его: это был его Тармангани. Он испустил тихое рычание-предупреждение. Шита остановилась с приподнятой лапой, которую собиралась опустить на спину Тарзана, и быстро повернулась, чтобы взглянуть на незваного гостя.

Что мелькнуло в мозгу зверя? Кто может сказать? Пантера, казалось, обдумывала, стоит ли защищать свою добычу. Она грозно зарычала, как бы предостерегая Ну-му не покушаться на то, что лежит на тропе. А что думал Нума? Овладела ли им мысль о правах собственности? Кто кому принадлежал? Тармангани ему или он Тармангани? Разве не эта Большая Белая Обезьяна подчинила его и унизила? Но, однако, именно этот Тармангани и накормил его, голодного, до отвала. Нума вспомнил страх, испытанный перед человеком-обезьяной и его острым копьем. Но в сознании зверей страх скорее вызывает уважение, нежели ненависть, поэтому Нума признался себе it том, что уважает это существо, унизившее и подчинившее его себе. На Шиту-пантеру он привык взирать с презрением. Как смеет низкая тварь приставать к хозяину льва?! Только зависти и жадности было уже достаточно, чтобы заставить Нуму отогнать Шиту. Лев не был голоден, чтобы зариться на клок мяса из тела кошки, однако не голод заставил его отпугнуть Шиту от лежащего человека. В огромной башке льва зародилось смутное чувство преданности. Возможно, это полуосознанное чувство бросило Нуму вперед с грозным ревом к злобствующей пантере.

Какое-то мгновение пантера раздумывала. Потом она, как большая пятнистая кошка, выгнула спину и шипя оскалила морду, пылая злобой на весь мир, но не тронулась с места. Нума не готовился к схватке, однако вид Шиты, осмелившейся оспаривать его нрава, зажег его вспыльчивый характер огнем ненависти и жаждой убийства. Его глаза сверкнули злобой, длинный золотисто-рыжий хвост поднялся кверху, и с устрашающим ревом Нума набросился на этого не по чину расхрабрившегося вассала,.

Прыжок был столь неожиданным и с такого короткого расстояния, что у Шиты не было возможности повернуться и убежать, поэтому она вертелась с выпущенными когтями, ее пасть огрызалась, но сила противника превосходила ее собственную многократно. Огромные когти, сильные клыки и преобладающий вес Нумы делали сопротивление Шиты безнадежным делом. При первом же ударе пантера была сокрушена, и, хотя она нарочно упала на спину и подняла кверху свою мощную заднюю лапу, намереваясь острыми, как бритва, когтями вспороть живот Нумы и выпотрошить его, лев опередил ее и в момент сомкнул свои могучие челюсти на горле Шиты.

Вскоре для нее все кончилось. Нума встал, встряхнулся, стоя над изорванным и изувеченным телом своего врага. Его лоснящаяся шкура была местами изранена, кровь стекала с боков. Хотя раны были небольшими, это обозлило победителя. Он тупо уставился на мертвую пантеру, а затем в припадке ярости подхватил и смял тело только затем, чтобы снова его бросить и потоптать. Затем склонил голову, издал громкий рев и повернулся к человеку- обезьяне .

Подойдя к неподвижному телу, он обнюхал его с головы до ног. Затем потрогал своей могучей лапой, перевернул его лицом вверх. Снова обнюхав тело, он, наконец, лизнул Тарзана в лицо своим шершавым языком. Вот тогда-то тот и открыл глаза.

Над ним возвышался огромный лев, его горячее дыхание било в ноздри, а шершавый язык лизал щеку. Человек-обезьяна бывал часто близок к смерти, но никогда она не подступала так близко, как сейчас, подумалось ему. Сознавая опасность, он подумал, что такая смерть будет делом одной секунды. Его сознание все еще было помрачено от удара, нанесенного ему в затылок. Поэтому Тарзан не сразу узнал льва, склонившегося над ним. Однако, немного времени спустя, он стал приходить в себя и вместе с этим осмысливать поразительный факт, что Нума, кажется, не собирается его пожирать — по крайней мере, не сейчас.