Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Он был абсолютно свободен — последние узы, связывающие его с цивилизованным миром и его обычаями, были разорваны. Он был одинок, но не совсем. Большая часть его жизни прошла в джунглях среди обезьян и других животных, и хотя сейчас рядом с ним не было никого из его племени, его все время окружал народец джунглей. Дружеские отношения с людьми не поселили в его груди презрения к лесным обитателям. Немногие из них интересовали его, но были и такие, с которыми он всегда легко сходился, но не только друзья жили в этом лесу — водились тут и его наследственные враги: присутствие их повышало его жизненный тонус. Без них жизнь могла бы стать скучной и монотонной.

Итак, на четвертый день пребывания он отправился исследовать долину в поисках своих сородичей-обезьян. Он преодолел небольшое расстояние, двигаясь на юг, когда его ноздри почувствовали запах человека. Это был запах Гомангани, чернокожего. Чуткий нос Тарзана подсказал ему, что чернокожих было много, и к запаху Гомангани примешивался другой запах — запах самки Тармангани, белой женщины.

Перебираясь по деревьям, Тарзан приблизился к виновникам этих волнующих запахов. Он подходил к ним осторожно, но не слишком. Он не стал обращать внимания на ветер, так как знал, что человек с его слабым обонянием не мог бы обнаружить приближение кого-то, пользуясь глазами или слухом, увидеть пришельца и услышать тихие шаги и то сумел бы только в сравнительной близости.

Если бы он подкрадывался к Нуме или Шите, Тарзан кружил бы, пока преследуемый зверь не окажется с подветренной стороны, чтобы преимущество неожиданного появления оставалось за ним до встречи с тем, кого он хотел увидеть или услышать. Но, подкрадываясь к олуху-человеку, Тарзан действовал почти с пренебрежением и безразличием. Все в джунглях знали, что он идет — все, кроме людей, к которым он подкрадывался.

Из густой листвы большого дерева, в кроне которого он засел, Тарзан увидел, как они проходили — разношерстная шайка негров, часть одета в немецкую форму туземных войск Восточной Африки, на некоторых напялены какие-то отдельные части военной одежды. Но большинство из них вернулись к простому наряду своих предков и шествовали почти нагишом. Их сопровождала толпа негритянок, смеющихся и болтающих между собой. Они явно следовали за своими мужчинами. Все негры были вооружены немецкими винтовками, на поясах висели патронташи, патронные ленты крест-накрест перехватывали грудь, имелась и другая амуниция.

Среди чернокожих вояк не было белых офицеров, но и без того Тарзан догадался, что эти люди из немецкой туземной команды убили своего офицера и удрали в джунгли со своими женщинами или украли для себя красоток из туземных деревень, через которые проходили. Было ясно, что беглецы стараются держаться подальше от побережья. Они несомненно искали непроходимые дебри в обширной внутренней области страны, в глубоком тылу, где могли наводить ужас на примитивно вооруженных жителей, и обогатиться набегами, ограблениями и насилием, захватывая чужое добро и женщин в той местности, где собирались поселиться.

Между двумя черными женщинами шагала стройная белая девушка. Она была без головного убора, в изорванной и неряшливой одежде, приспособленной раньше для ездовой езды. Пальто на ней не было, а жакет превратился в лохмотья — одна пола оторвана и как-то боком свисала на теле. Время от времени безо всякого повода одна или другая негритянка грубо толкали и колотили ее. Первым импульсом Тарзана, было прыгнуть на них и вызволить девушку из злых рук. Но он ее сразу же узнал, поэтому и воздержался от решительных действий.

Тарзану-обезьяне не было дела до того, какая судьба постигла вражескую шпионку. Он не в состоянии был убить ее сам из-за доставшейся ему по наследству слабости, не позволявшей английскому джентльмену наложить руки на женщину. Это, конечно, не имело никакого отношения к тому, что могли сотворить с нею другие. Было понятно, Берту Кирчер ждет более страшная участь, чем скорая и безболезненная смерть, назначенная ей человеком-обезьяной. Но чем скорее страшная смерть постигнет эту немку, тем справедливее будет приговор судьбы: мучительная смерть — это то, чего она заслуживает.

Поэтому Тарзан пропустил чернокожих воинов с Бертой Кирчер, находившейся среди них. Пусть себе идут, куда хотят. По крайней мере, решил их не трогать до тех пор, пока последнему воину не придет в голову мысль позабавиться — забавы чернокожих дикарей, среди которых Тарзан вырос, стали более изощренными с того далекого дня, когда Кулонга, сын Мбонги-вождя, бросил свое злополучное копье в Калу, приемную мать человека обезьяны.

Последний в колонне остановился за какой-то надобностью и оказался на четверть мили позади всей группы. Он спешил, нагоняя товарищей, тогда-то его и увидел Тарзан. Воин проходил под деревом, на котором затаился человек-обезьяна. Петля из пеньковой веревки ловко обвилась вокруг шеи чернокожего. Дорожка в этом месте была прямой. Несчастный был увиден ушедшей вперед группой, когда, пойманный петлей, он издал крик ужаса. Замыкающие отряда оглянулись и увидели, как тело воина, точно по волшебству, поднимается в воздух и исчезает в густой листве.

На какое-то мгновение негры застыли, парализованные удивлением и страхом, но наконец высокий сильный сержант Усанга, возглавлявший отряд, побежал назад по тропе, приказывая на ходу другим солдатам следовать за ним. Зарядив винтовки, они помчались спасать своего товарища. По команде Усанги чернокожие разделились и окружили дерево, в листве которого исчез их товарищ.

Усанга окликнул его, но не получил ответа. Тогда он медленно приблизился с винтовкой наготове, разглядывая древесную крону. Никого и ничего он, конечно, не увидел. Круг сомкнулся, и пятьдесят воинов своими зоркими глазами принялись высматривать пропавшего среди ветвей.

Что же произошло с их человеком? Они видели, как он вознесся на дерево и исчез. С тех пор глаза многих были устремлены на шапку листвы, но никакого признака пропавшего воина нигде не было. Один из самых отважных вызвался залезть на дерево и обследовать его. Он исчез на минуту или две, потом спрыгнул на землю и поклялся, что никакого следа какого-либо существа там нет.

Расстроенные и охваченные суеверным ужасом, негры медленно покинули это место, часть из них с беспокойством оглядывалась. Смех теперь слышался реже. Колонна продолжала в молчании свой путь. Уже на расстоянии мили от того места, где исчез их товарищ, идущие в голове процессии увидели лицо пропавшего воина, выглядывающее из-за дерева впереди по правой стороне дороги. С криком радости, что он нашелся, негры бросились к нему. Но первые добежавшие до дерева мгновенно остановились и отпрянули назад, испуганно вращая глазами, озираясь по сторонам, как бы ожидая появления чего-то непонятного, несущего ужас.