Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Не дойдя до дна ущелья, он был вынужден сознаться, что даже его могучие силы сдают, и когда он упал изнуренный у подножия скалы, увидев перед собой стену, на которую нужно было взобраться, то обнажил свои белые клыки и зарычал.

Целый час Тарзан лежал, отдыхая в прохладной тени у каменной стены. Вокруг царило безмолвие, и было тихо на дне ущелья, тихо и мрачно, как в гробу. Ни летающих птиц, ни ползающих змей — они оживили бы эту мертвящую тишину. Действительно, здесь была Долина Смерти. Человек-обезьяна почувствовал гнетущее воздействие этого ужасного места. Безысходность, которой, казалось, был пропитан самый воздух, начинала действовать и на Тарзана. Он вскочил на ноги, встряхнулся, как огромный лев,— разве он не Великий Тарзан-обезьяна? Да, Великим Тарзаном он все еще был и останется им до последнего удара своего сердца!

Проходя по дну ущелья в поисках более удобного места для подъема, Тарзан заметил что-то лежащее у подножия изрезанной трещинами скалы. К ней как раз он и направлялся. То, что лежало под скалой, находилось в резком контрасте со всем окружающим и все же было настолько неотделимой частью этого мрачного места, что производило впечатление чьего-то замысла.

Казалось, что над зрелищем поработал профессионал — режиссер. Скала казалась хорошо выполненной театральной декорацией. Тарзан легко представил себе, что на сцену сейчас выйдет актер и произнесет трагический монолог. То, что лежало под скалой, годилось для иллюстрации шекспировских пьес. Куду-солнце, прямо как театральный прожектор, устроившийся на вершине утеса, направляло свои лучи концентрированным пучком туда, где белело нечто зловещее.

Подойдя ближе, Тарзан увидел череп и кости, лежавшие среди истлевших остатков одежды, рядом валялись предметы снаряжения. С любопытством осматривая ужасную находку, человек-обезьяна до такой степени заинтересовался, что на какое-то время забыл о своих собственных затруднениях, размышляя над удивительной историей, вызванной из прошлого этим безмолвным свидетельством трагедии давно прошедшего времени.

Кости хорошо сохранились, это указывало на то, что их никто не трогал, а плоть с них, видимо, была склевана грифами. Несчастный погиб, сорвавшись со скалы, так как кости были переломаны. Остатки снаряжения говорили о давности происшедшего. В этом защищенном месте, где не было львов и куда, надо полагать, редко забредали люди, кости находились в полном порядке, так они могли лежать, не распадаясь, ибо не было здесь никого, кто мог бы разбросать их или потревожить.

Около скелета валялись шлем из кованой бронзы и ржавая нижняя часть нагрудника из стали, а с другого бока лежала длинная прямая рапира в ножнах и древняя аркебуза. Кости принадлежали крупному человеку, явно при жизни он отличался удивительной силой и жизнестойкостью. Тарзан понимал, что тот, кто отважился проникнуть так далеко в опасные дебри Африки, и должен был быть таким. Вдобавок путешественник был снаряжен громоздким и в то же время бесполезным вооружением.

Человек-обезьяна почувствовал, что этот безымянный странник из давно прошедших дней вызывает в нем глубокое восхищение. Каким непреклонным человеком он был! Какой славный рассказ о грозных битвах и причудливых превратностях судьбы заключал в себе этот скелет? Тарзан наклонился, чтобы осмотреть клочки одежды, еще висящей на костях. Ни частички кожи не осталось на скелете, вероятно, Ска славно потрудился, уничтожая все съедобное.

Даже обуви не осталось, если, конечно, этот человек носил обувь. Вокруг лежало несколько пряжек, подтверждавших предположение, что большая часть его амуниции была сделана из кожи, а под костями рук лежал металлический цилиндр около восьми дюймов в длину и два дюйма is диаметре. Когда Тарзан поднял его, то увидел, что тот обильно покрыт лаком и выдержал влияние времени настолько, что и сегодня сохранился таким, каким был столетия назад, когда его владелец уснул вечным сном.

Рассматривая цилиндр, Тарзан обнаружил, что один его конец был закрыт откручивающейся крышкой. Он слегка повернул ее, и ему удалось снять колпачок. Внутри лежал сверток пергамента.

Человек-обезьяна вытащил его; развернул и обнаружил несколько потемневших от времени листочков, густо исписанных хорошим почерком на языке, очень похожем на испанский, но смысла записей не смог разобрать. На последнем листке была грубо начерчена карта с многочисленными знаками и сносками, разъясняющими знаки. Все это для Тарзана было непонятно, и он после беглого просмотра записей вложил их обратно в металлический цилиндр, завинтил крышку и уже собирался бросить находку на землю рядом с безмолвными останками бывшего владельца, когда прихоть неудовлетворенного любопытства заставила его вложить цилиндр в свой колчан со стрелами. При этом он с мрачным юмором подумал, что, возможно, пройдут столетия, пока этот цилиндр вновь попадется на глаза человеку, лежа рядом с его собственными выбеленными солнцем и ветром костями.

А затем, бросив прощальный взгляд на древний скелет, Тарзан вновь принялся за решение задачи — каким образом подняться на западную стену ущелья.

Медленно, часто отдыхая, он втаскивал наверх свое ослабевшее тело. Снова и снова срывались его пальцы с гладких каменных выступов, так как он был в состоянии почти полного изнеможения и при малейшей случайности мог упасть на дно ущелья.

Сколько времени ему потребовалось, чтобы взобраться на эту ужасную стену, он не мог бы сказать, но когда, наконец, он перевалился через край скалы, то рухнул наземь, ослабевший и задыхающийся и настолько усталый, что у него уже не было сил подняться и отползти на несколько дюймов от опасного края бездны.

Наконец очень медленно, с явным усилием, Тарзан встал на четвереньки, упираясь в землю коленями и локтями, а затем, пошатываясь, поднялся на ноги. Его неукротимая воля заставила распрямить плечи, встряхнуть решительно копной черных кудрей, и он двинулся вперед, шатаясь на нетвердых ногах, чтобы продолжить свою неистовую борьбу за существование. Он устремился вперед, пристально рассматривая каменистый ландшафт в поисках другого ущелья, где сможет получить передышку и спастись от неизбежной гибели на солнцепеке из-за отсутствия воды.

Западные горы становились теперь ближе, хотя казались таинственно нереальными, дрожа и колеблясь в солнечном мареве, они дразнили его своей близостью в тот момент, когда состояние его физических и душевных сил было близко к тому, чтобы сделать эти горы навсегда недоступными.

За ними, он знал, должны лежать земли, изобилующие дичью, о которых говорила мартышка Ману. Если на пути вновь появится ущелье, его шансы преодолеть даже невысокие вершины катастрофически уменьшатся. Ущелье не появлялось, однако силы таяли с каждой минутой. Наконец перед ним легло ущелье, и с этим ущельем надежда добраться до благодатных мест исчезла окончательно. Над ним все кружился Ска, и человеку-обезьяне казалось, что зловещая птица спускается все ниже и ниже, как бы читая в его слабеющей походке приближение конца. Потрескавшиеся губы Тарзана издали рычание, в котором все еще звучал вызов.