Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

— Что за дурную весть ты принес? Говори,— Прокус подался вперед.

— Фастус в гневе проговорился и сказал больше, чем следовало.

— Что же он сказал?

— Он сказал, что Далекта согласилась стать его женой, она надеется таким образом спасти своих отца и мать, да и твою матушку, Прокус, всеми любимую Феофилату, от гибели. Сублатус и Фастус поставили перед ней такое условие.

— Назвать Фастуса крысой — значит, оскорбить несчастное животное! — загремел Прокус.— Передайте Да-лекте, что я предпочел бы видеть ее мертвой, чем женой этого ничтожества.

— Я сочувствую тебе, мой добрый Прокус,— сказал Аппиус Аполлоний.— Может быть, я чем-нибудь могу тебе помочь? Далекта сама знает, что в ее положении смерть — лучший выход, но она вынуждена думать о своих близких и о твоей матери.

Прокус поник в цепях, опустив голову на грудь.

— Я об этом не подумал,— сдерживая стон, пробормотал он.— Но должен же быть способ помешать негодяю.

— Он сын императора,— напомнил Аста.

— Да знаю, знаю! — закричал Прокус.— Но мне страшно подумать, что будет с Далектой! Этого недолжно произойти!

Тарзан указал на офицера и спросил:

— Это твой друг, Прокус?

— Да,— ответил тот.

— Ты доверяешь ему?

— Я готов доверить ему свою жизнь,— торжественно заявил Прокус.

— Тогда скажи ему, где лежат ключи, пусть он принесет их тебе,— сказал Тарзан.

Лицо Прокуса на мгновение застыло.

— Я не сообразил сразу! — вскричал он.— О,нет, он не станет рисковать своей жизнью.

Офицер вмешался в диалог.

— Моя жизнь уже в опасности,— сказал он с кривой усмешкой.— Ты разве забыл, что обещал мне Фастус? А такие обещания он выполняет с особым удовольствием. Можно считать, что я уже приговорен к смерти. Так говори же, что тебе нужно. Какие ключи? Я их тебе принесу.

— Может, когда ты узнаешь, от каких замков эти ключи, ты передумаешь? — увещевал друга Прокус.

— Я уже понял,— сказал офицер.— Говори, где они.

— Ты бывал в моем доме, Аполлоний,— помнишь полки у окна, на которых лежат свитки пергамента?

— Помню.

— Задняя часть третьей полки открывается, как дверца, если нажать на выступ. Он еле заметен и находится is левой стороне поверхности. За дверцей есть тайник. Там, среди прочего, лежат и ключи.

— Я принесу их тебе, Прокус,— кивнул в знак согласия офицер.

Дверь закрылась. Друзья следили за тем, как удалялось по коридору мерцание факела. Это Аполлоний шел к выходу.

Наступил последний день игр. Чернь жаждала крови. Алчная и возбужденная толпа собралась в Колизее, чтобы утолить свои низменные инстинкты и снова изведать сладкую дрожь ужаса при виде мучительной смерти обреченных людей. Арена еще блестела свежим песком. Вчерашние багряные лужи были убраны, ничто пока не напоминало о прошлых трагедиях.

Матеус Прокус провожал своих друзей. Он вновь оставался в камере.

— Проклятье! — сетовал он.— Те, кто сегодня останутся в живых, обретут свободу. Мы не увидимся больше. Прощайте. Я желаю вам удачи. Пусть боги дадут силу вашим рукам. А мужества вам не занимать.

— Аполлоний не сдержал слова,— вздохнул Кассиус Аста.

Тарзан против обыкновения казался взволнованным.

— Если бы ты пошел с Аполлонием, тебе не нужны были бы ключи.

До камеры доносился шум поединков и вопли зрителей. Друзья отчетливо слышали лязг мечей, стоны умирающих и неистовый свист черни.

Служители выводили узников, иногда по двое-трое сразу. Не все, далеко не все, возвращались с победой... Пока на место втолкнули только двоих.

Нервы тех, кто еще не побывал на арене, были напряжены. Ожидание становилось невыносимым. Двое чернокожих попытались лишить себя жизни, они с размаху бились головой о стену. Кровь заляпала камни. Другие узники злобно перебранивались, не в силах сдержать раздражение. Стражники не обращали внимания на происходящее в камере — это было им не в новинку. Такое случалось каждый год. Они лишь выволокли трупы самоубийц, да отвесили пару оплеух самым задиристым. Пленники томились в ожидании неизбежного. Время тянулось медленно.

Уже миновал полдень. На арену был вызван Металлиус. Ему было выдано полное воинское снаряжение — значит, поединок должен был закончиться смертью одного из участников. Таков был закон арены. Из маленького зарешеченного оконца не было видно, что творится на стадионе, но ход событий можно было представить себе по шуму, ясно доносившемуся в камеру.

Тарзан и Аста прислушивались к возбужденным воплям толпы. Непрерывный рев восторга и аплодисменты говорили им, что бой идет вовсю, и партнеры являют зрителям мужество и ловкость. Вот только кто одерживает победу?

— Смерть! Смерть! — ревела толпа.

Наступила зловещая тишина — это чернь притихла, наслаждаясь последними судорогами умирающего.

— Все кончено,— еле слышно прошептал Кассиус Аста.

Тарзан не ответил. Он полюбил этих людей. Они были храбры, честны и не высокомерны. Он с тревогой ожидал, кто же вернется в камеру. Аста нервно прохаживался взад и вперед, насколько позволяла цепь. Прокус сидел молча и неподвижно.

Дверь открылась, и стражники втолкнули в камеру Металлиуса. Кассиус Аста испустил ликующий вопль и подался к вошедшему. Друзья обнялись.

— Теперь все остальные,— выкрикнул стражник.— Ты тоже,— он ткнул пикой в Металлиуса.— Это последний бой. Все победители выходят на арену и бьются между собой. Кто останется жив, получит свободу.

За дверью в небольшом коридорчике узников освободили от оков. Им раздали короткие испанские мечи, щиты и пеньковые сети. Один за другим они выходили на арену. Там собрались все победители предыдущих схваток. Всего набралось человек сто.

Их разделили на равные группы. Одним повязали на плечо красные ленты, другим — белые. Тарзан оказался среди «красных». С ним вместе были Аста, Металлиус и Дуденда, юноша из деревни вагого, а также раб Итингу.

Тарзан порадовался, что никто из его друзей и знакомых не попал в шеренгу «белых» — было бы невыносимо сражаться с тем, кого успел хорошо узнать.

Правила последнего боя предписывали каждому сразиться с тем из воинов, кто оказался напротив в строю «врагов». Кроме того, разрешалось, одолев противника, приходить на помощь ближнему бойцу своего отряда, если на того нападает сильнейший. Сражение должно было вестись до тех пор, пока в живых остаются бойцы с обеих сторон.

Шеренги начали сближаться. Тарзан присмотрелся к будущему противнику. Им оказался мускулистый негр, явно житель пригородной деревни.

Бой все не начинался. Участники инстинктивно медлили, оттягивая неминуемое. Более нетерпеливые вырвались вперед, расстроив ровные ряды. Наконец противник Тарзана решился. В воздухе просвистело копье. Человек-обезьяна уклонился, одновременно бросая свое оружие. Он вложил в бросок всю силу, тяжесть тела и скопившееся в мускулах напряжение. Одновременно он поднял левой рукой щит. Сухой треск возвестил, что копье противника достигло цели. Оно вонзилось в щит с такой силой, что наконечник, пробив его, сломался. Но бросок Тарзана был удачнее. Его копье, пронзив насквозь деревянный щит, вонзилось в сердце противника. Негр рухнул бездыханный.