Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

Сублатус побледнел, а затем кровь прилила к его пухлым щекам.

— Приходи завтра,— ответил он.— Я выслушаю тебя как подобает цезарю, в приемные часы. Тебе не будет отказано в справедливости.

— Если ты не выслушаешь меня сейчас, никогда завтра не будет, по крайней мере для меня,— сказала Далекта.— Я требую правосудия немедленно.

— Хорошо,— холодно прервал ее цезарь.— Каких милостей ты просишь?

— Я не хочу милостей,— ответила девушка.— Я требую права знать, будет ли выполнено условие, за которое я плачу столь страшной ценой. Ты сделаешь, Сублатус, то, что обещал? Клянись!

— Что ты хочешь сказать? Каких еще клятв ты требуешь?

— Я хочу видеть Матеуса Прокуса здесь, в этом зале, живым и здоровым. Прежде чем произнесу слова брачного обета твоему сыну Фастусу. Ты хорошо знаешь, Сублатус, что такова цена моего согласия на этот брак. Выполняй же обещание.

Цезарь в бешенстве поднялся с трона. Он не нашелся, что ответить, лишь, словно рыба, молча открывал и закрывал рот.

Гости прекратили пересуды и примолкли. Вдруг в тишине раздался голос с верхнего балкона, галереей опоясывающего тронный зал.

— Матеус Прокус здесь! Вот он!

Все головы повернулись и глаза уставились на галерею, откуда раздался возглас. Сдержанный ропот удивления прокатился по залу.

— Стража! Стража! — завопил Сублатус, когда Тарзан легко спрыгнул с балкона и, словно леопард, перелетел по воздуху пространство, отделяющее перила от одной из массивных колонн, образующих портик возле тронного помоста. Гибкое тело соскользнуло по гладкому мрамору, и человек-обезьяна оказался рядом с троном.

Сублатус при виде ненавистного варвара шмыгнул в золоченое кресло и забился в угол, как бы даже став меньше в объеме.

Черные косматые обезьяны последовали за Тарзаном тем же путем. Мгновение — и они уже стояли рядом с Владыкой Джунглей: свирепые клыки оскалены, маленькие глазки чудовищ горят злобным огнем.

Патриций из числа гостей, обнажив меч, прыгнул на помост, загораживая парализованного ужасом императора. Он попытался помешать Тарзану пройти дальше. Но Го-ят, рыча, бросился на смельчака. Желтым клыкам достаточно было сомкнуться один раз. Огромная обезьяна вскочила обеими задними лапами на окровавленный труп, и стены зала потряс победный клич.

Остальные патриции попятились. Фастус с воплем ужаса бросился наутек. Тарзан подскочил к Далекте.

Обезьяны молча неотвратимо надвигались на объятого ужасом Сублатуса, скорчившегося на троне Волосатая лапа пнула жертвенный треножник. Священное пламя погасло. Цезарь взвизгнул и, переборов оцепенение,^ проворно соскочил с трона и спрятался за его высокой резной спинкой. Сейчас это был не могучий император, владеющий жизнью и смертью подданных, а жалкая дрожащая тварь, ищущая спасения за символом своего былого величия.

Тем временем в рядах гостей произошли перемены. Патриции, среди которых большинство были храбрыми боевыми офицерами, обрели понемногу присутствие духа. Они увидели, что им угрожают всего шестеро зверей и один безоружный человек. Выхватывая мечи из ножен, патриции кинулись к помосту.

Как раз в этот момент отворилась потайная дверь под балконом, откуда спустился Тарзан, и из нее вышел Матеус Прокус в сопровождении Кассиуса Асты, Квинта Металлиуса и небольшого отряда гладиаторов и рабов — всех тех, кого Тарзан отобрал для осуществления своего дерзкого плана — проникновения за дворцовую стену.

Бросившихся на врага защитников цезаря встретили лучшие мечи двух империй. В первой линии шли настоящие гладиаторы, привыкшие побеждать в смертельных битвах, следом сражались патриции, доказавшие свое ратное мастерство на недавнем празднестве.

Тарзан передал Далекту в руки Итинге и велел тому спешно увести девушку из дворца. Сделав это, он тоже вступил в сражение, подхватив меч убитого Гоятом патриция.

Но знатным гостям на подмогу явились солдаты из дворцовой стражи. Силы были слишком неравными, и Тарзану с друзьями пришлось отступить. Пока они про двигались к потайной двери за спинкой трона, все-таки успели нанести немалый урон силам противника. В этом немало преуспели большие обезьяны, сеющие повсеместно ужас. Правда, зверей так разгорячили схватки, что они уже с трудом различали, где свои, а где чужие, и нападали на всех без разбору.

Снаружи народ продолжал напирать на главные дворцовые ворота. Они не выдержали наконец и с шумом повалились. Толпа раскаленной лавой влилась за ограду, смяла и опрокинула охрану и, топча всех, кто зазевался, заполнила коридоры дворца.

Гвардейцы императорской стражи, большинство которых составляли закаленные в битвах ветераны, оказывали черни яростное сопротивление. В ход пошли катапульты, с помощью которых метали камни в обезумевшую толпу, но она продолжала прибывать, катясь волной по сотням мертвых тел, напарываясь на копья и падая под градом булыжников. Каменные полы в коридорах стали скользкими от крови.

Со стороны боковых ворот послышался звук военных труб. В толпе его сперва встретили аплодисментами. Мятежники подумали, что до казарм докатилась весть о восстании, и солдаты спешат к ним на помощь. Но, увы, все было совсем не так.

Первая же центурия, которая подошла ко дворцу со стороны бокового входа, врубилась в толпу, сея смерть обнаженными мечами. Чернь, воя от боли и ужаса, разбежалась в разных направлениях, оставляя своих убитых и раненых.

Центурии подтягивались ко дворцу одна за другой. Они очистили главную улицу, вошли во дворец и принялись крушить мятежников, пока в живых не осталось лишь несколько вопящих от ужаса человек, ищущих какую-либо лазейку в ограде и стремящихся спастись от обагренных кровью солдатских мечей.

Тарзан и его соратники отступили из тронного зала и укрылись в маленькой комнате с окнами, выходящими в сад. В комнату вела узкая дверь, которую легко было оборонять. Друзья выглянули из окна, за которым темнели вековые раскидистые деревья. Они намеревались покинуть дворец тем же путем, которым пришли,— по древесным ветвям, простирающимся но обе стороны ограды. Но беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — этот путь закрыт. Сад кишмя кишел легионерами. Стало ясно, что мятежная чернь перебита, и восстание захлебнулось в крови.

Комнатка, в которую втиснулся небольшой отряд, с трудом вмещала столько народу, но она служила отличным укрытием — лучшего Тарзан с товарищами не могли найти во всем дворце.

Каменные стены могли спокойно выдержать удары булыжников, выпущенных из катапульт. Узкое окно, ведущее в сад, изнутри запиралось стальной решеткой. Дверь была крепкая и оснащена, опять же изнутри, массой тяжелых засовов. Продержаться в этом убежище можно было довольно долго.