Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

Прокус и Тарзан, обмениваясь безмятежными репликами, на самом деле с напряжением ждали, кто же придет. Ибо догадывались, что намерения ночного визитера скорее пагубны, чем дружественны. Может, это идут не к ним?

Ждать долго не пришлось. Шаги замерли перед их дверью. Послышался скрежет ключа в замке.

Вошедший возник на пороге. Прокус обрадованно вскрикнул:

— Аполлоний! Это ты? Наконец-то!

— Тише,— предупредил ночной гость. Он быстро закрыл за собой дверь камеры и потушил факел, погрузив его в бадью с водой.— Какое счастье, что вы одни,— он сел рядом с узниками.

— Ты дрожишь? — удивился Прокус.— Что случилось?

— Случилось неизбежное, но оно все-таки не испугало меня, хотя я ждал чего-то подобного со дня на день,— ответил Аполлоний.— Вы, вероятно, ждали меня днем, и наверное думали, что я предал вас. Дело в том, что у меня не было возможности прийти в тюрьму до этого момента. Хотя я был готов рискнуть своей жизнью, как, собственно, и поступаю сейчас.

— Но разве ты не начальник тюремной стражи? — удивился Прокус.— Отчего же так опасно начальнику посещать камеры с заключенными? Ничего не понимаю...

— Мой добрый Матеус,— ответил Аполлоний,— я больше не начальник тюремной стражи. Что-то, должно быть, вызвало подозрения цезаря. Скорее всего, донос подлого Фастуса. Меня отстранили от должности. Как только днем я покинул вас и поднялся к себе, туда сразу же явился гонец с приказом. Я назначен командиром преторианцев, охраняющих дворцовые ворота. Целый день мне пришлось нести новую службу. Лишь сменившись, я поспешил туда, куда обещал. Цезарь боится бунта варваров окрестных деревень, и мне запрещено покидать пост. Теперь моя жизнь зависит исключительно от того, сболтнет ли лишнего молоденький офицер, которого я оставил у ворот вместо себя, сославшись на неотложные домашние дела.

— Тебя видел новый начальник тюрьмы? — спросил Прокус.

— Конечно я не мог бы явиться сюда незамеченным. Пришлось пойти поинтересоваться, как идет его служба.

— Он что-нибудь сказал про нас?

— Да.

— Что же?

— Ничего утешительного. Он получил приказ пропустить ночью отряд доверенной гвардии императора и не задавать гвардейцам лишних вопросов. Можно предположить, что готовится убийство. Вас, закованных в цепи, перережут, как ягнят. Но я перед тем, как идти сюда, зашел к Феофилате. Мы вместе открыли твой тайник за книжными полками. Вот ключи. Возьми их. Поторопись! Я думаю, час прихода убийц уже близок. В городе неспокойно. Пока я пробирался сюда по ночным улицам, заметил подозрительные тени, скользящие вдоль стен. Мне пора на свой пост. Боюсь, остаток ночи будет еще тревожнее ее начала. Я могу чем-нибудь помочь вам?

— Нет, мой добрый друг. Поспеши. Ты и так многое поставил на карту. Возвращайся. Постарайся, чтобы цезарь не пронюхал о том, что ты навещал нас. Иначе тебе не сдобровать.

— Прощайте. Желаю удачи от всей души,— тепло промолвил Аполлоний.— Если вы решитесь покинуть город, знайте — стражей у преторианских ворот командует Азиний. Он честный малый.

— Я не забуду твоей помощи, мой друг. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь расплатиться с тобой за щедрость той же монетой. Но знай, мое сердце полно благодарности,— со слезами в голосе произнес Прокус.— Спеши же.

— Поздно! Слишком поздно. Охрана! — прошептал Аполлоний.

Слабый свет далекого факела подтвердил правоту его слов.

Аполлоний одним прыжком оказался у дверей и замер, спрятавшись так, чтобы его нельзя было заметить, отворив их. Он обнажил свой короткий испанский меч.

Ослепительный свет факела, колеблясь, быстро приближался. Отчетливо стало слышно шарканье подошв солдатской обуви и лязг амуниции. Те, кто направлялся в их камеру, были вооружены.

Человек, закутанный в длинный темный плащ, распахнул дверь и вырос на пороге. За ним толпились солдаты, держа в руках смоляные факелы.

— Матеус Прокус здесь? — спросил вошедший.

— Да,— ответил Прокус.

— Хорошо. Я не был уверен, что ты в этой камере. Дверь почему-то не заперта.

— С какой целью ты явился сюда,— спросил Прокус.— И кто ты такой?

— Я пришел с поручением от цезаря. Кто я, неважно. Просто посыльный. Соблаговоли выслушать распоряжение императора.

— Такое срочное распоряжение, что не может подождать до утра?

— Да, срочное, но ты бы предпочел, чтобы оно было не таким спешным,— засмеялся человек в плаще.

— Мы уже поняли,— ответил Прокус без страха в голосе.— Мы ждали кого-то вроде тебя.

— Вас кто-нибудь предупредил?

— Нет, нам просто известен нрав цезаря.

— Тогда, молитесь своим богам,— сказал вошедший, выхватывая из ножен меч.— Я пришел известить вас о том, что вам предстоит умереть этой ночью. Таков приказ цезаря.

Свет факелов упал на лицо говорящего и осветил холодную улыбку. Цезарь послал с ужасным поручением того, кто был готов исполнить его с радостью. Это был один из дружков Фастуса, человек, питавший зависть и ненависть к блестящему патрицию, каковым был Матеус Прокус.

С этой улыбкой вошедший и умер, когда Аполлоний всадил ему в спину свой меч по самую рукоять. Другой рукой он толкнул дверь камеры, и она захлопнулась перед носом у солдат. Те побежали прочь по коридору, унося с собой свет факелов. Их напугала неожиданная смерть командира.

— Теперь нельзя терять ни минуты,— шепотом скомандовал Прокус.— Бежим!

— У вас есть ключи и время, чтобы убежать, пока станет известно о случившемся,— пробормотал Аполлоний.— Да хранят вас всемогущие боги. Я пошел. Прощайте,— и он растворился во тьме тюремного коридора.

Прокус осторожно разомкнул ошейник Тарзана. Потом человек-обезьяна избавил от оков своего товарища. Двое мужчин распрямились и вскочили на ноги. Им не нужно было разговаривать друг с другом — всю неделю они обсуждали план побега. Теперь оставалось претворить его в жизнь.

Главной целью было найти и освободить Кассиуса Асту и Квинта Металлиуса, на чью отвагу и честность друзья могли положиться. Да еще требовалось собрать вокруг себя остальных пленников и принять бой. А после надлежало приступить к исполнению дальнейших замыслов.

Молча, как тени, скользили друзья по коридору, отпирая камеру за камерой — большинство их пустовало. Дуденда, Луанда и Огонно, их прежние соседи по заключению, были уже отпущены на свободу по закону арены, который цезарь велел соблюсти в отношении безобидных туземцев-ваг ого.

Время поджимало. В глубине тюремных стен слышалась подозрительная возня. Тарзан и Прокус уже отчаялись найти своих товарищей, как вдруг случайно обнаружили их в камере-клетке с выходом на арену. С ними вместе сидели несколько профессиональных гладиаторов, которых по непонятному капризу цезаря почему-то задержали в тюрьме. Это настроило бравых вояк еще более враждебно к Сублатусу, если такое было возможно. Все они радостно пообещали пойти с Тарзаном, куда бы он ни приказал.