Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

— Некоторые из вас простятся с жизнью этой ночью,— предостерег их человек-обезьяна, когда лишенные ошейников и наручников бывшие узники собрались в одном из пустующих помещений. Стража тем временем, гулко топая, в недоумении носилась по коридорам тюрьмы.

— Те, кто выйдет из переделки живым,— продолжал Тарзан свою проникновенную речь,— отомстят цезарю за все нанесенные обиды.

— Погибших боги встретят как героев,— сказал один гладиатор,— Мы идем на святое дело, лишь бы битва была хороша...

— Она будет хорошей, это я вам гарантирую,— пообещал Тарзан.— Будет жаркий и долгий бой.

— Тогда мы идем с тобой,— заявили гладиаторы — Вперед!

— Только я еще должен освободить своих друзей,— сказал человек-обезьяна.

— Мы же очистили каждую камеру, — удивился Прокус.— Все люди здесь.

— Да, мой друг,— люди здесь,— усмехнулся Тарзан.— Но обезьяны еще взаперти.

А на другом конце Затерянной долины в тюремной камере томились два узника — Маллиус Лепус и его друг Эрих фон Харбен, заточенные по навету Сульфуса Фупуса ждали завтрашнего утра, когда должны были начаться триумфальные игры в честь торжеств императора Валидуса Августа.

Нам надеяться не на что. Разве только смерть принесет свободу,— мрачно философствовал некогда жизнерадостный Лепус.— Все наши друзья кто в изгнании, а кто в соседних камерах. Негодяй Фупус постарался вовсю использовать зависть своего приемного отца к Касту су Асте.

— И во всем я виноват,— казнился Эрих фон Харбен.

— Не принимаю твоего самобичевания,— возразил Лепус.— Фавания подарила тебе свою любовь. Ты ее куда более достоин, нежели это ничтожество Фупус. Уверяю тебя, он никогда бы не добился благосклонности моей двоюродной сестры, и случилось бы то же самое — все мы очутились бы за решеткой. Завистливая душонка Фупуса не выносит существования рядом людей красивых и благородных.

— Моя любовь причинила боль Фавании и^ заставила страдать благородного Септимуса и его друзей,— сказал фон Харбен.— А я прикован цепью к каменной стене и поставлен в такие условия, что даже пальцем не в силах пошевелить, не то что защитить любимую девушку и верных друзей...

— Ах, если бы Кассиус Аста был в городе,— сокрушался Лепус,— Сейчас, когда Фупус объявлен официальным наследником престола, народ безмолвствует только потому, что нет более достойного претендента. Будь Аста здесь, непременно вспыхнул бы мятеж, и мы очутились бы на свободе.

— Судя по твоим словам, будь этот Кассиус Аста не в отлучке, мы бы и за решетку не угодили,— усмехнулся Эрих фон Харбен.

— Да, ты прав. Только отсутствие истинного наследника позволило так возвысить ничтожного Фупуса. Но что поделаешь — Кассиус Аста объявлен изменником, и неизвестно, жив ли он на самом деле. Так что и надеяться не на что.

Пока узники темницы Каструм Маре перебрасывались печальными репликами, в другом конце долины, в Кастра Сангвинариусе во дворце Сублатуса собрались гости. Знатные сенаторы в белоснежных тогах, отделанных багряной каймой, высокие должностные лица в кирасах и туниках, знатные патрицианки, увешанные сверкающими драгоценностями — все пестрой надушенной толпой сгрудились в тронном зале. Расталкивая гостей, повсюду сновали нарядные детишки — их присутствие подчеркивало пышность приема. В этот вечер столь знатное общество прибыло на торжественную церемонию бракосочетания наследника престола Фастуса с дочерью богатого и любимого народом сенатора Деона Сплендидуса.

А на бульваре перед дворцовыми воротами гудела угрожающе огромная толпа народа. Легионеры, нервничая, еле сдерживали мощное колыхание огромной разъяренной массы людей. Неслись выкрики: «Смерть тирану!»,«Долой Сублатуса!», «Выпустить кишки крысенку-Фастусу!»

Эти и еще более уснащенные непристойными выражениями пожелания достигали ушей праздничной толпы в зале, и лица гостей выражали вместо ликования глубокую озабоченность. Патриции сами себе не хотели признаться в том, что они перепуганы. Разве Сублатус не раздал сегодня черни богатые подарки? Глашатаи оповестили город до самых окраин, что после свершения брачной церемонии на всех площадях народу будет устроено угощение, для чего из императорских погребов выкатят бочки со старым фалернским вином, а отцам семейств раздадут по мерке пшеницы на каждого едока. Да и легионеры вооружены крепкими копьями и острыми мечами и готовы защищать свое благополучие, а заодно благополучие всей знати...

Страх проник в тронный зал вместе с известием о том, что носилки запоздавшего сенатора перевернули, вывалив в пыль хозяина, а рабы, которые пытались защитить сенатора были избиты. Сам сенатор, грязный и плачущий от унижения и страха еле спасся от жуткой смерти. Легионерам с большим трудом удалось отбить беднягу у алчущей крови толпы.

Смолкли вымученные пересуды о пирах и сплетнях. Затихла веселая девичья болтовня.

Невеста, которая и так сидела, сурово сдвинув брови, резко выделявшиеся на ее бледном лице, вдруг поднялась. Ее голос прозвучал очень звонко в наступившей зловещей тишине.

— Нет,— заявила смертельно бледная Далекта,— я никогда не стану женой Фастуса! В складках моего свадебного наряда спрятан нож. Моей смертью закончится это ужасное торжество.

Мать невесты ахнула и упала без чувств на руки рабов.

А возле Колизея Тарзан отдавал последние распоряжения своему небольшому войску. Он призвал к себе Дуденду и еще одного чернокожего, вождя племени, обитавшего в пригородах Кастра Сангвинариуса. Этот вождь хорошо успел узнать человека-обезьяну, так как перед играми сидел с ним в одной камере и бок о бок бился в последней кровавой схватке.

— Идите к Преторианским воротам, — говорил Тарзан обоим чернокожим.— Если стража попытается задержать вас, вызовите начальника Азиния. Ему объясните, что вы от Матеуса Прокуса. Пусть выдаст всем пропуска за городские стены. Бегите в деревни, поднимайте народ. Этой ночью мы начнем штурм императорского дворца. Расскажите людям, что если они хотят жить свободно и счастливо то должны взять в руки оружие и добыть свое счастье в бою. Смерть тирану! Поторопитесь! Когда подойдете к воротам, скажите Азинию, что идете подмогой, дабы защитить Прокуса от гибели — он пропустит отряды. А как только окажетесь в городе, следуйте прямиком к императорскому дворцу. Но пока постарайтесь не производить шума.

Отправив посланцев вперед, Тарзан и Прокус построили остальных и во главе колонны двинулись туда, откуда доносился до Колизея нестройный шум голосов.

Надвигалась гроза. Небо то тут, то там прорезали зигзаги зарниц. Маленький отряд, состоящий из гладиаторов, торгующих своей и чужой смертью на аренах, рабов, осужденных своими хозяевами за ничтожную провинность, и чернокожих варваров из пригородных деревень, среди которых были убийцы и воры, молча и сосредоточенно двигался по затаенно притихшим улицам, направляясь к императорскому, дворцу.