Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

— Хорошо,— согласился раб.— Идем.

Он отворил дверь, и юноша проскользнул за ним в прихожую, а затем в сад.

Когда раб ушел наверх звать госпожу, юноша откинул засов от наружной калитки, оставив ее просто прикрытой.

Темные фигуры зашевелились за стволами деревьев. Юноша предостерегающе поднял руку — тени затаились.

Возвратился раб.

— Дочь Септимуса Фавания не припоминает, чтобы она заказывала товар в лавке Теберикса. Госпожа велела передать, что ей сегодня не хочется рассматривать ткани. Уноси обратно свой сверток и передай отцу, что если госпожа захочет сделать покупку, она сама навестит его лавку.

Это было вовсе не то, чего ожидал незадачливый сын Теберикса. Он лихорадочно принялся искать выход из создавшегося положения. Раб подумал, что малый ленив и глуп — так медленно доходит до него смысл сказанного.

— Иди же,— подтолкнул его раб к дверям.— Тебе пора.

Он уже взялся рукой за щеколду и хотел распахнуть двери перед юношей, как тот окликнул его:

— Погоди! Это еще не все,— юноша перешел на шепот.— У меня есть записка. Я должен ее отдать твоей госпоже. Никому нельзя говорить об этом. Ткани — только предлог.

— Какая записка? Кто написал ее? Давай сюда,— сказал раб подозрительно.

— Никак нельзя. Нужно отдать в собственные руки твоей госпоже. Ты знаешь, сегодня из Колизея сбежали заключенные,— юноша испуганно озирался по сторонам.

Раб заколебался.

— Позови госпожу,— настаивал юноша.— Скажи ей, пусть спустится в сад. Будет лучше, если она выйдет незамеченной, не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из домашних застиг нас.

Раб недоверчиво покачал головой.

— Я передам ей твою просьбу,— проговорил он.— Она знает, что ее брат, Маллиус Лепус, и варвар фон Харбен убежали из Колизея. Наверное, записка от них.

Раб снова поднялся по ступенькам и скрылся в глубине дома.

Наглец Теберикс-младший ухмыльнулся. Он недостаточно осведомлен был о личной жизни Фавании и радовался, что попал в точку. Преступники не знали, от кого могла бы получить весточку прекрасная патрицианка. Словоохотливый раб помог разыгрывать спектакль и дальше, если понадобится.

Прошло немного времени. Послышались легкие шаги, кто-то торопливо сбегал по ступенькам в сад. На пороге возникла Фавания.

— Скажи мне скорее,— щеки девушки пылали румянцем,— ты принес весточку от них?

Сын Теберикса приложил палец к губам, советуя быть осторожнее.

— Никто не должен знать об этом, госпожа,— прошептал негодяй.— Только твоим ушам предназначаются слова, которые мне велено передать. Отправь раба в дом.

— Можешь идти,— кивнула Фавания рабу.

Тот, ворча что-то себе под нос, медленно исчез за дверью. Он был рад отправиться куда подальше и не участвовать в опасном деле. Рабу не хотелось нести ответственность за поступки госпожи, и он плотно притворил за собой дверь, удаляясь решительно с места действия, как обычно поступают рабы, когда становятся не нужны хозяевам.

— Где записка,— настаивала Фавания.

— Здесь,— юноша похлопал себя по груди.— Идем, госпожа, тебя ждут.

— Кто?

— Сама знаешь.

— Где они?

Юноша пальцем указал на наружную дверь.

Фавания решительно направилась к выходу, но не успела она переступить порог, как молодой негодяй одной рукой обхватил ее, плотно прижав к себе, а другой зажал ей рот. От кустов отделились тени, и грубые руки подхватили оторопевшую девушку. Хлопнула входная дверь, и только удаляющийся топот ног свидетельствовал о том, что недавно в доме Септимуса кто-то побывал.

Фавания попробовала вырваться из цепких лап, но вскоре поняла, что все попытки освободиться тщетны.

Похитители переговаривались между собой приглушенными голосами.

— Мы разделимся здесь,— сказал один.— Двое из нас отведут ее в тайное место и присмотрят, чтобы пташка не упорхнула, а ты, Теберикс, составишь записочку для Фупуса и отнесешь ее во дворец. Все остальные разбегаются и разными дорогами сходятся в заброшенный дом, тот, что рядом с Колизеем. Все знают, где это!

— Да, да, мы хорошо знаем, ночевали там не раз.

— Идите,— сказал первый, по-видимому, главный в шайке.

— Не будем терять времени понапрасну.

— Подожди,— сказал сын Теберикса.— Мы еще не решили, как будем делить выкуп. Я играю главную роль. Мне сейчас идти во дворец. Представляете, какой это риск. А без меня никто не справится — среди вас я один грамотный. Мне принадлежит по крайней мере половина выкупа, если не две трети.

— Ты заткнись лучше, пока цел. Радоваться будешь, если хоть что-то получишь.

— Ну, так дело не пойдет. Я отказываюсь.

— А ножа под ребро не хочешь? Отказывается он! — грубо захохотал главарь.

— Значит, я не получу того, что мне причитается? — настаивал юноша.

— Прекрати! — отрезал главарь.— Идем, ребята!

Завернув Фаванию в засаленный плащ, они подхватили ее с обеих сторон и понесли, стараясь скрываться в тени деревьев, которыми был обсажен бульвар. Сын Теберикса постоял на перекрестке, раздумывая о чем-то, затем решительно развернулся и пошел в другую сторону.

Юноша в разорванной несвежей тунике и истоптанных сандалиях подошел к императорскому дворцу. Солдат преградил ему копьем дорогу.

— Чего ты бродишь по ночам возле покоев цезаря? — строго спросил легионер.

— У меня есть известие для Сульфуса Фупуса,— ответил юноша.

Легионер расхохотался:

— Сам войдешь или вызвать цезаря сюда, к тебе? — издевательски осведомился он.

— Ты можешь отнести ему эту записку сам, солдат,— не обращая внимания на грубый смех, сказал юноша,— если знаешь, что тебе следует делать, не теряй времени даром.

Серьезный тон пришельца заставил легионера внимательнее присмотреться к нему.

— Хорошо, я записок передавать не стану. Скажи на словах, что за весть. Я сообщу цезарю.

— Быстро отправляйся к нему и скажи, что дочь Септимуса Фаванию похитили. Если он поспешит, то найдет ее в заброшенном доме рядом с Колизеем — он стоит на Углу.

— А кто ты такой? — поинтересовался солдат.

— Неважно. Завтра я приду за вознаграждением. Не медли. Ступай,— и юноша убежал раньше, чем легионер сообразил, что хорошо бы его задержать и проверить, откуда у него такие сведения.

— Кажется, полночь никогда не наступит,— бормотал себе под нос фон Харбен.

Маллиус Лепус положил другу руку на плечо.

— Ты нетерпелив, но, пойми, нужно выждать. Для Фавании будет лучше, если мы явимся попозже. Сейчас улицы полны патрулей. Беглецов, то есть нас, наверняка ищут. Ты сам слышал, как весь день туда-сюда шастали по бульвару, бряцая амуницией, солдаты. Еще чудо, что они не обыскали этот дом.

— Тише,— прервал его фон Харбен.

— Что это было? Кажется, заскрипела калитка...