Виталий Танасийчук - Невероятная зоология (Зоологические мифы и мистификации)

А животных в этом непуганом месте было множество. Наблюдатели с мощной оптикой, засевшие на горных гребнях, видели немало горных баранов-архаров с закрученными рогами и козлов-кииков — от них и пошло название Балянд-киик ("тысяча кииков"). Занимались своими делами сурки, а иногда появлялся медведь — и сурки тотчас исчезали под землей. Высоко в небе кружились птицы-падальщики — белоголовые сипы. Привязанные к колышкам козы жалобно блеяли; позднее часть из них была забита и туши разложены в долине. Увы, даже сипы не соблазнились падалью. Поршнев в своей монографии 1963 года сердито пишет, что было "упущено из виду, что в гнездовой период хищные птицы не скапливаются, не парят в небе над падалью", то есть не указывают другим падальщикам, где можно поживиться. Утверждение более чем странное, ибо в период насиживания одна птица из пары кормится, и сипов в небе было немало.

На Балянд-киике и Пшарте экспедиция работала три месяца, до 20 сентября. Никаких признаков снежного человека обнаружено не было.

Вторая группа, которой руководили зоологи (сперва Р.Л. Потапов, затем И. Абдусалямов), отправилась на Сарез тоже в середине июня. Сначала через перевал высотой 4300 метров, покрытый каменными осыпями, на вьючных лошадях прибыли детали плота, на котором надо было обследовать Сарез. Затем несколькими "челночными" караванами перевезли остальной багаж экспедиции. Путь был нелёгок; лошади сбили ноги в кровь на осыпях, не раз падали, но весь груз удалось доставить целым. И вот на Сарезском озере появился плот, поднимающий около тонны. Его деревянный помост был укреплён на двух сигарообразных брезентовых чехлах, набитых надутыми автомобильными и волейбольными камерами. Плот приводили в движение два мощных подвесных мотора.

Вода в Сарезе удивительно прозрачна, брошенную монету видно на глубине 30 метров. Но берега его круты, порой отвесны, с них время от времени рушатся камнепады. Здесь почти нет растительности, но на отлогих местах изобилуют скорпионы — что удивительно на таких высотах. Зато в Сарез впадают десятки речек, и в их долинах растут и памирские берёзы с золотистой корой, и тополя — на этой высоте они низкорослые, почти стелющиеся. В одной долине был найден настоящий тугай, пойменный лес. Животных в этих оазисах масса — от зайцев до медведей и снежных барсов; идеальное место для обитания гипотетического снежного человека. С помощью моторного плота были обследованы все доступные долины, на смотровых точках неделями дежурили наблюдатели с биноклями — но безрезультатно. В конце августа сарезская группа вернулась на базу в Чечекты.

Всё лето работали на Памире этнографическая и археологическая группы. В бесплодной "долине смерти" Маркансу археолог В.А. Ранов раскопал обширную стоянку неолитических людей, а на высоте 4500 метров в гроте Шахты нашёл рисунки, сделанные около 10000 лет назад. Этнографы, работавшие на пастушьих стойбищах, записали более 100 быличек, повествующих о диких и волосистых людях, которых киргизы называли "гульбиябан". Никто из опрошенных сам не видел их, все ссылались на рассказы кого-то другого. Нередко повторялся один и тот же сюжет — встретившись с человеком, гульбиябан по-киргизски просит табаку, затем предлагает бороться. Если побеждал человек, гульбиябан с плачем уходил в горы, порой даже умирал от обиды… Позднее к этим рассказам добавилась версия о том, что мумиё, известное среднеазиатское лечебное средство, изготовляют из внутренностей "снежного человека".

Неоднократно поисковые отряды экспедиции выходили на группы военных, упорно отказывающихся говорить, что они делают в этих безлюдных местах. В конце концов кто-то из офицеров проговорился — они тоже ищут "снежного человека"! Стратеги из Среднеазиатского военного округа решили сами поймать монстра и снискать все лавры. В одной из соседних долин чуть ли не батальон солдат вёл облаву, цепью двигаясь вдоль долины… При этом, как оказалось, им был дан приказ — ни в какие контакты с группой Станюковича не вступать. Напрасно биологи пытались доказать, что надо объединить усилия, что они могут подсказать, где и как лучше действовать, что метод загонной охоты бессмыслен. К концу лета армия исчезла, о поимке ею "голубчика Ивана" не было слышно.

В сентябре, когда на перевалах выпал снег, Поршнев покинул экспедицию. Он побывал на Сарезе, две недели ездил с этнографами, добравшись до юго-восточной оконечности Памира. "Там мы услышали ещё более определённые отсылки дальше на юго-восток, где обитает по наши дни дикий человек, — и это указание стрелки научного компаса, может быть, было самым реальным и даже единственным достижением памирской экспедиции 1958 года. Мы увезли серию достаточно свежих и биологически приемлемых описаний адам-джапайсы и его природной среды от киргизов, перекочевавших из юго-западного Синьцзяна". Иными словами, искать надо там, где побывал Пржевальский?

Станюкович с местными охотниками продолжал поиски до декабря. Он убедился в том, что подозревал с самого начала — "снежного человека" на Памире нет.

В январе 1959 года в газете "Известия" появилась серия очерков Станюковича о ходе и результатах экспедиции. Вскоре состоялось заседание Президиума Академии наук. Зал был переполнен. Обручев зачитал составленный Станюковичем отчёт, доказывающий, что экологические условия Памира неблагоприятны для существования крупного примата. По мнению начальницы этнографического отряда А.З. Розенфельд, галуб-яван, гульбиябан, ябалык-адам, адам-джапайсы, алмас (этими именами жители Памира и окрестных гор называют дикого человека) представляют собой фольклорных героев одного ряда, связанных с медведем-оборотнем, и к реальности не имеют никакого отношения. Наконец, следы пребывания доисторических людей на Памире говорят о невозможности обитания в этих местах дикого человека — в силу экологического закона о несовместимости близкородственных видов на одной территории.

Поршнев яростно возражал, отстаивая гипотезу о сосуществовании неандертальцев и людей современного типа и обвиняя Станюковича в том, что экспедиция была спланирована и проведена неправильно.

Но он так и не понял, что будь экспедиция не комплексной, а посвящённой только поиску "гульбиябана", резонанс от её неудачи был бы оглушителен (особенно учитывая весьма подозрительное отношение Никиты Сергеевича Хрущёва к Академии наук).

Отношении Поршнева и Станюковича были сложными. Станюкович в книге "По следам удивительной загадки" (М., Молодая гвардия, 1965) вообще не упоминает имя инициатора всей затеи. Зато Поршнев в монографии 1963 года и особенно в документальной повести 1968 года весьма эмоционально повествует о своих разногласиях с начальником экспедиции.