Дмитрий Зуев - Времена года

Приумолк лес. Ярче зардел огонь ягодных рябин… И порой разведривается хрустально-ясное небо — чистый василек!

Серебряная пряжа паутины извивается в сухом, безветренном воздухе.

Не томит солнце. Ласковая тишина воздуха нежно веет прощальным очарованием нарядной листвы. Сентябрьскому утру не хватает только летней пахучести, свежего аромата сочных трав и цветов. Лес пахнет грибами, сеном, хвоей и смолой.

В сухую теплынь хрустальных сентябрьских дней москвичи не пропускают выходных дней, чтобы побывать в знакомых уголках любимого леса. Но неузнаваемы предстают они перед глазами.

В утренней росе блестками бенгальских огней сверкают на солнце елки. Колючий бархат хвойной кольчуги цепко задерживает на себе осыпь золотого дождя березовой листвы. Паук осучивает ель ажурными кругами паутины, и взамен мух в свои тенета ловит теперь только листики. Они висят, кажется, ни на чем… Тонок веер паучьей пряжи на хвойном веретене елки в росе! А когда в нее попадет первый луч солнца, то сказочным волшебством представится радужно-сверкающий свет росы. Изумительно художество ткача-паука в первом свете лучистого востока.

Это мимолетное видение — примета сентября, типичное явление «бабьего лета», когда ласковые улыбки солнечных дней еще дороже памяти прошедшего лета.

В лесу тихо… Вдруг над головой, где-то там, поверх вершин, задумчиво перекликается высокий звон журавлиной стаи: «Прощай, матушка-Русь, я к теплу потянусь». Так народ перевел язык крика журавлей. Не спешат дрозды, квохчат на рябинах — не вся еще ягода поклевана. И ласточки нас не покидают. Непременно скопом все одну старую, самую высокую березу выбирают, кучно с выводками верхушку облепляют и по утрам без умолку хором щебета сговариваются о большой дороге до пирамид Египта. Всей стаей касатки ночуют на тростинках: вода теперь теплее земли. Тоже — примета сентября.

Первые запевалы апреля — скворцы, по непостижимой натуралистам традиции, и в сентябре слетаются к родным скворечникам. Всегда удивителен осенний фестиваль семейных спевок скворцов. Вокальные утренники самодеятельной капеллы скворцов, и те же песни, что напутствовали весенних сборщиков сморчков в неодетом лесу. Подумать только, как это молчуны лета повторяют осенью весенний календарь песнопений! Диво-дивное!

Те же повадки имитации весеннего тока охотничьи егери слышат у глухарей в листопад, а московские охотники и грибники — у косачей-чернышей и парных рябчиков. Только тетерев теперь бормочет и чуфыкает без азарта, бесстрастно, грезит «про себя».

В грае стайных грачей, в песнях скворцов, в бормотанье тетеревов витает вокруг да около осени голос минувшего лета, словно ищет и никак не находит свое потерянное гнездо.

От первых желтых листьев и брусники до инея — первая половина фенологической осени. Среднемноголетний срок первого белого утренника — инея, как и последней грозы, — 14 сентября.

Сентябрь — канун «месяца сада», пора забот о саженцах и семенах, копка ям для посадок, вырезка неплодных побегов малины, прореживание и обрезка смородины и земляники, последняя посадка садовой земляники. Каждый час дорог. Садоводы хлопочут о том, чтобы больше было в нашей стране садов и парков. «Думы о зелени — думы о будущем», — писал замечательный советский писатель Леонид Леонов.

Под шумок листопада в живой почке таинственно зарождается весенняя краса зеленой жизни лесов и садов, изобилия будущего урожая плодов и ягод, богатой лесной флоры. Так весна начинается с осени.

Сказочная «скатерть-самобранка» даров русского леса расстилается вокруг Москвы, в ее зеленых пригородах. С севера к Москве доходит граница тайги, а с юга город обступают типичные южане — исполинские дубравы, где в подлеске красуются ягодные кустарники — шиповник, калина, рябина, жимолость, малина, крушина, боярышник.

Нежит лучистой лаской кроткое солнце. Над головой — светлый простор синевы.

Невыразимо удовольствие слушать таинственный лепет тенистых вершин. Летом монотонные хвойные потемки лапистых елок и сосен сливаются с березняками, но вот пришел сентябрь-Прометей и начал исподволь воспламенять живые костры лимонного огня берез.

Идешь, а милые, веселые березы то сбегаются дружной толпой в тесный хоровод, то разбегаются поодиночке, а то стоят как верстовые белые столбы вдоль и поперек светлой поляны, будто указывают дорогу в грибные места.

Ко всему приглядишься в задумчивом лесу, и вдруг в глаза издалека бросается неправдоподобная яркость: точно в красных яблоках, пламенеет круглолистая осина. Засмотришься, и услышишь лепет осинового разговора:

Удивительна способность круглого осинового листа вертеться вокруг черешка даже без ощутимого ветра.

Осенний пейзаж русской осени немыслим без ягодных кистей и вырезных рябиновых листьев-самоцветов. Под зонтами-опахалами густой листвы бесшумно, тихо шагают грибники. У них повадка следопытов. Беззвучие осеннего леса, задумчивая тишина располагают охотника с корзиной к сосредоточенному вниманию. По лесу ходи — под ноги гляди. На каждом шагу подстерегает человека волнующая неожиданность.

Лесопарковый пояс столицы — это неиссякаемый источник радости, здоровья, зарядки бодростью, поэтического вдохновения. А уж польза, которую он приносит москвичам, неисчислима. Это легкие города, гигантская лаборатория свежего воздуха. «Все зеленое богатство леса — дерево, куст, цветок — обладает свойством с каждым годом умножаться. И может быть, никакой другой народный капитал не дает столь высокого прироста, как зеленые насаждения. В них залог здоровья», — сказал Л. М. Леонов.

Хочется привести убедительные цифры «арифметики здоровья». Один гектар зеленых насаждений поглощает столько углекислого газа, сколько выдыхают 200 человек. Стало быть, природная аптека зеленого листа в пяти лесопарковых хозяйствах столицы, площадью 180 тысяч гектаров, способна обогатить кислородом воздух, необходимый для дыхания 36 миллионов человек.