Дмитрий Зуев - Времена года

Самое излюбленное зимой дерево снегиря — ясень. Он привлекает золотистыми монистами своих семян-кулонов.

Осенние скрипки предзимья — снегири! До чего же мелодичны их задумчивые напевы!

До весны трогательно умиляют зимние грезы снегирей.

По лесному календарю, третий месяц биологической осени, месяц зимних пернатых гостей — с 21 ноября до 20 декабря.

Вот когда особенно важна и полезна подкормка в подвесных столовых-кормушках.

От нас не улетают на юг такие друзья садов, как синицы, гаечки, хохлатые синицы-гренадерки, щеглы, чижи, дятлы, корольки. Трудно им в сугробах зимы добывать насущный корм. Они ждут нашей помощи.

Долго крепились и только в последней пятидневке октября полетели северные утки. Надвинулся, наконец, дружный вал великого перелета птиц. Кишат «птичьи базары» на Московском море.

Редко прорывается сквозь мутные облака яркое солнце. А под пасмурным небом, словно черное стекло, темна вода осени. На мелкой зыби, далеко видно, качаются какие-то поплавки, кажется, чернеют буроватые овальные кочки.

«Вся утка на стекле», — говорят охотники. Загляденье — эта качка утиной армады на чистоводье. Холод севера нагнал их из Заполярья. Полюбуйся, какая богатая коллекция птиц под Москвой: утки, гуси, лебеди отдыхают на перелете.

…Вон что-то белеет во мгле тумана. Плывут сугробы снега… Но откуда им взяться? Подплывешь ближе и разглядишь: лебеди-кликуны. Красивы сказочные птицы-великаны.

Удивительно, как необыкновенно быстро плавают лебеди по воде! И как всегда неразлучна птичья чета. Надолго запоминается их нежный, трогательный клич.

Стаями налетают к нам не видимые летом, смелые, непуганые птицы севера: черные утки, нырки, савки, морянки, белобокие гоголи, лутки, чемги, синьги, крохали, турпаны. Редко, но умельца-гребца подпускают на выстрел.

Поздняя осень — лучшее время в году для интереснейшей охоты с подъезда. Вот когда непостижимо дивят утки: чего, кажется, ждать им среди закрайков льда и полыней?

А нырки все еще плавают, не улетают. Как велика тяга птиц к северной родине! В гостях хорошо, а дома лучше.

На берегу и снег, и заморозки, а на дне реки тепло. Стаями полегли на глубине омутов лещи, язи, голавли, лини и караси.

…Хмурые, тяжелые облака сплошь заволакивают свинцовое небе. Темная река как ртутью налита в стенах камышей.

Сиверко! Ветер, а на воде ни гребней, ни накатистых плескучих волн, ни белых пенистых барашков. Одна зыбучая рябь. Ряска и другие травы потонули на дно, за ними-то и окунаются утки.

Переломан и перепутан поблекший лес дремучих трав. Длинные кисти откинулись по ветру. Раскачиваются и кланяются охристо-ржавые, пятнистые камыши, вроде как приветствуют охотника.

Лодка упирается в бурьян. А за ним раскинулся широкий синий плес, весь усеянный черными точками. Сердце охотника радуется: как кучно плавают утиные стаи! Ноябрь уткам что июльские «петровки». Вода — родная стихия!

Лодка сворачивает и пришвартовывается под заслон камышей. Охотник подносит к глазам бинокль. Знаток определяет уток по окраске пера, кучности стаи, посадке на воде.

В другое время года таких уток не увидишь под Москвой. Это бывает только накануне ледостава.

…Вон словно черный ворон на воде. Всегда он плавает особняком. Знай: это синьга. Нырнет, и долго ждешь, пока вынырнет из воды сплошь вся черная большая утка. Поразительно, как долго она находится под водой.

А вот еще встреча: думается, опять синьга. Приглядишься, ан нет, не она. Черная кургузая утка вдруг повернулась боком, и сразу бросается в глаза «белое зеркальце» на крыле. Теперь безошибочно определишь, что это турпан.

А тут еще целая стайка черных уток. Одна приподнялась на лапках и бойко захлопала крыльями. Показалось белое брюшко. Ага! Значит, это не синьга. Все утки дружно, как по команде, надолго нырнули в воду. И вон, за 50 шагов показывается одна, другая… Все нырки выныривают броском, всем корпусом. А эти всплывают медленно.

Охотник твердо знает, что это утки-савки. В лёт бить их удается только опытным стрелкам. Вихрем несутся быстрые птицы. Невероятно, как далеко, до метра, надо выносить мушку вперед цели.

А вот что-то особенное, в своем роде щеголь с золотым капюшоном. Плавает порознь. Чемга! Ее не смешаешь с другими.

Селезень каркает, как ворона: «корр, корр». Голова коричневая, шея темно-рыжая, грудь и бока черные, серое брюшко. Двояко называется он — голубая чернеть или красноголовый нырок.

А вот еще незнакомец. На первый взгляд кажется — вылитый кряковый селезень. А присмотришься — нет, хвост, оказывается, лежит на воде. Значит, это кургузая морская чернеть. Перо черное с проседью, вроде как у глухаря. От всех нырков ее отличают короткое и широкое туловище, толстая шея и, главное, погруженный в воду хвост.

В полете черно-седого нырка узнаешь и по коротким крыльям.

Еще чаще можно видеть особенных, светлых нырков. Их всегда много у нас на пролете. На воде они кажутся совсем белыми. Это лутки.

Отлетная пора ближе знакомит охотников с птицами севера. Вот единственная стая, над которой все время кружатся чайки. Это крохали. Они вдвое крупней гоголей. Но у них какой-то сонный вид и клюв всегда опущен.

Оригинальная утица! Погрузит клюв в воду и словно дремлет. А поднимет голову и начнет неуклюже заглатывать рыбку. И вдруг чайка налетит и отнимет у ротозея добычу.

Комично это получается: крохали, как наемные батраки, достают рыбок для шустрых ловкачей-чаек. Вороватые чайки так и дежурят, ждут… Рыбка бьется в утином клюве, а чайка хвать ее — и в воздух. Незадачливый крохаль ни с чем остался, и тут он уже с досады пьет воду. Попусту ныряет, купается, отряхивается и косится на летающих над ним настырных чаек. И всегда так: где вьются чайки, знай — там рыболовы-крохали.

В эту пору зазимья вместе с лебедями и нырками летят самые крупные, морские чайки.

Еще по-особенному ныряет другая стайка. Серые уточки вдвое меньше селезней, и выглядят они пегими на воде. А белощекий селезень с черно-фиолетовой головой меняется на глазах. Уплывает — скажешь, совсем черный, а повернулся зобом — и стал уже совсем ярко-белый. Таковы утки-гоголи: селезни спереди белые, сзади черные, а уточки пегие.

…Хмурятся тусклые осенние деньки. Поблекли травы. Однообразны увядшие берега… Ни зелени, ни цветка. Но оживляют водный пейзаж красавцы-селезни.

Утки, спрятав голову под крыло, спят на зыбком плесе. Баюкает, укачивает сонных птиц вода. На страже лишь один селезень. У него бархатно-зеленая голова, шоколадного цвета шея с белым «галстучком», просинь в крыле и черные-пречерные витки хвоста. Красива птица на воде.