Мария Плахова - К островам Индийского океана

Пищевая цепь и пища для размышлений

5 марта выходим из Суэцкого канала. Температура воздуха — плюс пятнадцать. Ветер — пять баллов.

Берега Аравии и Африки смягчены утренним туманом. Пока еще неопределенный коричнево-разбеленный тон имеет сиреневатый оттенок, колорит приглушен, мягко вкраплены светло-желтые пятна охры. Постепенно утро вступает в свои права, хотя встречным курсом идут корабли с непогашенными сигнальными огнями. Слева по борту совсем близко проходит карминно-красное судно с ярко-желтыми надстройками и ослепительно белыми спасательными шлюпками. Черная, как мазок тушью, труба, за кормой тянутся зеленоватые буруны.

Если пройти на бак и стать по носу корабля, берег левый и берег правый одновременно откроются взгляду. Все ярче, локальнее краски, сочные и живые, как полотна Анри Матисса.

Удивительный этот мастер последовательно избирал лишь те мотивы, что, не волнуя воображение драматическим содержанием, способны были радовать глаз изысканным сочетанием форм и красок. По собственным его словам, стремился он уподобить свое искусство «удобному креслу», в котором современный человек может отдохнуть от тяжелой умственной работы. Своеобразная, лишь ему свойственная живописная система основана на плоскостном сочетании цветовых пятен с активным подчеркиванием контура — мир и предметы превращены в изысканный орнаментальный узор.

Постепенно насыщаясь цветом, все шире разворачивается пейзаж: яркая голубизна неба, пологие рыжие холмы Аравии, подобно жесткой аппликации подклеенные к небесам, лиловые ленты дымков — горит газ. Угольно-черным рисуются эстакады и нефтяные вышки рядом с пестрыми пятнами причалов для танкеров, цилиндров нефтехранилищ.

Справа — мрачный ландшафт африканского берега. Дикие кряжи, мощные горные цепи с острыми зубцами вершин. Выдавленные гигантскими силами из недр планеты, красноватые сбросы страшной крутизной срываются к океану.

Величественны угрюмые изломы земной коры, природа вдоволь натешилась своим могуществом. И хотя Драконовы горы, одни из самых высоких в Африке, находятся не здесь, название это как нельзя лучше кажется предназначенным открывавшемуся пейзажу.

Необычный цвет моря под стать грозной картине: до предела насыщенная ультрамарином, непрозрачная, расчерченная рядками голубоватых гребешков, колышется подле берега вода. И как последний, завершающий штрих — под багровыми оползнями заваленный набок черный остов погибшего корабля с сиротливо торчащими мачтами. Ни рощицы, ни деревца — лишь безжизненно-унылые ущелья, вобравшие фиолетово-синие тени.

Так и бегаешь от борта к борту, стремясь объять необъятное. Наконец-то есть что писать. Удивляя «зрителей», работаем сразу на нескольких листах, стараясь не упустить переходы света, что длятся недолго: метод работы, как и технику, приходится изобретать сообразно обстоятельствам.

Стрелки судовых часов переведены на час вперед по третьему часовому поясу. Живописные отношения все сложнее, тоньше, дыхание Аравийской и африканских пустынь искажает световой спектр, частицы песчаной пыли преломляют свет, окрашивая мир фантастическими рыже-лиловыми красками. Насквозь просвечено желтизной небо, растрепанные редкие облачка мечутся по небосводу, не находя себе места. И как вознаграждение за долгий путь из Европы разливается первый буйный закат.

Просияв всеми оттенками яростно-лимонного, желтого и багрового, небо сливается с водой. Темная полоса поверху, темная полоса над самым горизонтом, между ними, сжатый посредине, рдеет огонь. Кто кого? Кажется, оранжевые всполохи уже просочились, стекли вниз, мгновение — и, насытившись светом, вновь вспыхнет плотная завеса над морем, как вспыхивает от тлеющего уголька костер. Ненадолго светлеет, червонным золотом наливаются воды. Но нет, день окончен, равновесие длится недолго, исход битвы предрешен.

Лишь на секунду опустишь взгляд, оторвавшись от небес, тронешь кистью краски на палитре и… будто не полыхало вокруг, не пылал свет, пытаясь пробиться из темной щели. Нет уже кирпично-горячих охристых тонов, неподвластный земным краскам, растекается сумрак. Выскакивает на небеса первая, еще одинокая звезда, будто спешит опередить кого-то, набирает силу, лучится холодными, покалывающими стрелками.

Одинокая звезда так и просится на холст, пишу, пока на палубе не вспыхивают бортовые лампы. Теперь бегущие рядом волны кажутся твердыми, вычеканенными из металла, с резкими, острыми гранями.

Увлекшись, опоздал на ужин, а зря: после Суэца в кают-компании появились свежие помидоры и необычные мандарины, катаются внутри тончайшей душистой корочки. Обломки веточек еще сохранили отлакированную листву. Такой мандарин и съесть грешно, разве что предварительно им налюбовавшись.

Прохладна тихая ночь. Отваливая от бортов, поплескивают волны, боковой ветерок уносит в Аравию дымок из трубы «Курчатова». Мирно попыхивая, движется наш корабль к Индийскому океану.

Стоим с Иосифом Исаевичем Гительзоном на пустой верхней палубе, вспоминаем рейс в Океанию, крошки-атоллы, незабываемые дни на Берегу Маклая, в деревне Бонгу, долгий путь через океан в Австралию… Над головой ярким зеленоватым светом горит Сириус. Погода не соответствует широте: тропик Рака близко, а тепла нет как нет. Очевидно, по ассоциации с погодой Иосиф Исаевич вспоминает свое пребывание на Северном полюсе, что само по себе примечательно, ибо разговор происходит возле берегов Африки.

— И как же вы там жили?

— Обыкновенно. В палатках. Только лед от снега очистили. Вы знаете, на полюсе меня поразило освещение — будто вообще нет источника света, выходишь из палатки и сразу окунаешься в изумительно голубое сияние. А работали так: пробивали или сверлили во льду отверстие и над полыньей ставили палатку, только тогда можно было располагать в ней приборы.

Трудно представить, что происходило, когда прилетал и садился на лед самолет! Из каждой полыньи фонтаном извергалась вода, даже из тех, что находились в отдалении. А спали мы в спальных мешках на туристских раскладушках, только с более высокими ножками.

Теплый воздух в палатках скапливается наверху, а «по полу» можно пройти лишь в меховых унтах. Так и работали. Зато много интересного обнаружили…

— Например?

— Например, температура воды значительно ниже нуля, но высокая соленость не дает ей превращаться в лед. И в этой воде кипит жизнь! Вам известно, что такое планктон? Это большая масса живых, находящихся во взвешенном состоянии организмов, не имеющих органов для самостоятельного передвижения.