Мария Плахова - К островам Индийского океана

— Может быть, и мы… — неуверенно вопрошает мой муж, предвкушая возможность избавиться от необходимости транспортировки этюдников: ведь ему приходится таскать и свой и мой тоже. Но нет! Что можно увидеть из окошка автобуса? В жизни всегда приходится чем-нибудь жертвовать, жертвуем пауками и этюдниками. Гительзон и его спутники тоже воздержались от поездки — вместе налегке отправляемся в путь.

Последняя железная ступенька трапа — еще корабль, родина. Один короткий шаг — и ноги ступают на землю Сейшел. Нигде и никогда не бывает столь цепким глаз и обостренным чувство, как на не виданных дотоле землях.

В очень чистом порту низко остриженные газоны пестрят мелкими, похожими на нарциссы цветами. На асфальте скачет и мельтешит нарядный птичий народ, перелетают воробьиные стайки. Да и воробьи ли это? Среди скромных сереньких птичек рдеют огоньками красногрудые, с алыми перышками красавцы, будто несет ветерок над землей яркую осеннюю листву. Может быть, это «ток-ток» — сухопутный ткачик, из-за ярко-красного брачного одеяния его называют кардиналом. Воробей же, завезенный на Сейшелы в тридцатые годы, не был еще известен на островах.

— Оказывается, воробьиный век не так уж короток — четырнадцать-пятнадцать лет, — спешу поделиться немногими имеющимися в моем распоряжении сведениями.

— Да, да, — поддерживает Иосиф Исаевич. — Но, как подсчитали орнитологи, это общие цифры, средняя же продолжительность их жизни — всего несколько месяцев.

Они любят странствовать: однажды воробей, окольцованный в Москве, был пойман в Африке, мы встречали этих птиц и на зимовках полярников.

Обсуждая птичий вопрос, минуем территорию порта, широкая прямая магистраль ведет в город Викторию.

Сейшелы часто называют «улыбающимся архипелагом». Немногочисленные встречные приветливы и дружелюбны. Темные курчавые головы, смуглые лица, широкополые шляпы, яркие одежды сливаются, словно мазки на картине. Сюда не проникли строгие заповеди ислама, и мусульманская чадра не превратилась в черное покрывало, под объективом фотоаппарата девушки не отводят глаз, улыбаются как давно знакомым.

Судя по рассказам посетивших Сейшелы путешественников, судьба большинства молодых женщин далеко не безоблачна: низкооплачиваемая, по двенадцать часов в сутки работа официантками в ресторанах, барах и прочих увеселительных заведениях или в качестве домашней прислуги.

— Вы обратили внимание на высоту зданий? Вернее, на отсутствие высоты? На Сейшелах действует правило: строения не должны превышать высоты кокосовой пальмы.

В отличие от островитян Тихого океана на улицах не встретишь босого, как в Папуа-Новой Гвинее, в столице ее Порт-Морсби. На Сейшелах даже жители далеких селений, появившись в городе, вынимают из плетеных сумок принесенную с собой обувь.

Одноэтажные и двухэтажные домики убегают к подножию скал. Идем по неширокой Маркет-стрит, ищем, сверяясь с проспектом, любопытное сооружение: на небольшой площади среди разношерстных зданий — башенка с часами в викторианском стиле — миниатюрная копия лондонского Биг Бена. Некогда установленная англичанами и ставшая сейчас анахронизмом.

— И как давно стоят здесь эти часы?

— В тысяча семьсот сорок третьем году «самые прекрасные в мире острова» стали добычей Франции, затем Англии, а с тысяча девятьсот третьего года были выделены в отдельную Британскую колонию, управляемую с острова Маврикий, тогда и была установлена башенка с часами.

Теперь сейшельцы ведут собственный счет времени. Спросите живущего на этих островах, кто он, и получите ответ: «Мы — сейшельцы». Образовалась сейшельская нация, или, как называют ее коренные жители, креольская. В одном котле переплавлена кровь африканских рабов, потомков французских плантаторов, английских моряков, индийских ремесленников, китайских торговцев.

Очередная перепись населения на островах была проведена крайне мудро, без попытки фиксировать расовую принадлежность и определить, кто белый, кто черный, ибо это практически невозможно. Недаром один из советских журналистов, побывавший на Сейшелах, писал: «Генетические связи здесь столь запутаны, что даже самая добропорядочная пара не знает, какого цвета младенец появится на свет!»

Все дороги ведут к океану. В час отлива, уходя, оставляет он отбросы — цветные поплавки, пробки, яркий пластик. Над шелковистой кромкой песка, что-то поклевывая, мелькают необычные птицы с удлиненной точеной головкой, коротким веселым хохолком.

Походная жизнь учит: хочешь знать, не бойся признаться в невежестве. Стоит сказать «не знаю», и люди охотно просвещают тебя.

— Это что за птица?

Иосиф Исаевич и сам пожимает плечами, но переводит вопрос на английский язык. Молодой мужчина в лимонно-желтой косынке на шее, с коричневым добрым лицом и мускулистыми руками подстригает кусты на лужайке.

Он откладывает в сторону большие садовые ножницы и с готовностью оборачивается:

— Эту птицу островитяне называют индийской майной.

Похожая на скворца бойкая птичка нашла приют на Сейшелах. Если повезет, можно увидеть и райскую мухоловку с острова Ла-Диг, ту самую, что считали исчезнувшей с лика Земли.

Сидим, блаженствуя на прогретом солнцем валуне (сейшельцы игнорируют скамейки, о чем говорит их полное отсутствие), но райская мухоловка летает где-то в другом месте.

Неподалеку от берега, дробясь в танцующих отражениях, скользит шхуна «Леди Эсм», перевозит пассажиров из Виктории на многочисленные острова.

Вскоре попутчики наши уходят к северной окраине Виктории, где улочки упираются в четырехсотметровый конус горы, увенчанный антеннами и мачтами, мы же, верные принципу «чем дальше, тем интереснее», избираем дорогу, уводящую из города.

Все реже домики под оцинкованными крышами, все уже полоска асфальта. В глубине зеленеющих лужаек хижины, крытые пальмовыми листьями, сохнущее белье, запахи пищи, детские голоса.

«Каждой семье — свой дом!» — провозгласил президент Альбер Рене как одну из первых задач молодой республики. И хотя ежегодно строится около семисот домов и начата застройка четырех жилых массивов, дела пока обстоят неважно.

Бредем, оглядываясь по сторонам. Прогнулся над руслом слабеющей речушки старый мостик, робкие струйки с трудом пробивают путь среди вросших в почву гранитных валунов, мощными зелеными джунглями заросли извилистые берега. Речушка впадает в океан, окрашивая воды побережья мутным, рыжим цветом. Тяжелая сумка оттягивает руки, опустел термос. Не сговариваясь, сворачиваем на грунтовую дорогу с глубокими засохшими колеями к небольшому домику, одиноко притулившемуся под могучим шатром дерева.