Мария Плахова - К островам Индийского океана

Отступая, океан обнажил пористые глыбы. Влажные, словно покрытые блестящим лаком, обросшие скорлупками моллюсков.

Наступает время отправиться в обратный путь, но теперь бот из-за малой воды уже не может подойти к берегу, приходится по царапающим рифам идти ему навстречу. Под ногами, в скважинах и ямках, теплится жизнь — поблескивают тугие медузки, ползают рачки, кто-то за кем-то охотится, сам становясь добычей. Сквозь голубовато-зеленую воду изредка просвечивают золотистые островки песчаного дна, но по мере удаления от берега все плотнее, гуще коралловые заросли, переходящие в сплошной риф.

Медленно бредем, охваченные исследовательской страстью. Под ногами тончайшие узоры — ветвистые «оленьи рога», плоские коралловые «тарелочки», похожие на перевернутые сыроежки, с уложенными рядком тонкими известковыми пластинками. Округлые, острые, как сучки, уплощенные и изукрашенные богатым рельефом, сросшиеся колониями и отделенные друг от друга, мерцают под водой кораллы. Цветными огоньками мелькают в углублениях коралловые рыбки, но, стоит извлечь их из воды, они мгновенно теряют яркую окраску: высыхают создающие ее специальные клетки в чешуйках. Под ногами водоросли, напоминающие маленькие стекловидные гроздья винограда, студенистые двустворчатые моллюски, на мелководье подстерегают свою добычу бежевые морские звезды.

Ежеминутно ждешь появления нового, таинственного, чего никогда не видел. Словом, не зевай, смотри, куда ставишь ногу!

Члены экспедиции постепенно стягиваются к границе рифов, месту сбора, куда должен подойти бот.

Тихо поплескивает теплая вода, все дальше остров.

Под зеленоватой толщей виднеется красавец коралл, сокровище, изваянное природой. Правильным овалом раскинулось каменное кружево.

— О-о! Такой коралл мечта для натюрморта! Попробуем его снять!

Сумку и зонтик кладу на слегка выступающую над водой неровную площадку. Отбить приросший коралл не так просто: крепкая ножка не желает покидать ложа.

Но что происходит? Покачиваясь, проплывает мимо зонтик. Под сумку подобралась вода. Коралл, до которого было рукой подать, еле виден, словно уходит от нас, скрывается в глубине. Под ногами тоже непорядок: маленькие водовороты шипят, кружатся, подбираются к коленям. Дно быстро уходит вниз — идет прилив!

Тем временем от корабля отрывается белое пятнышко шлюпки. Она не торопится: сидящим в ней незаметен подъем воды. На Визард возвращаться поздно, отсюда он кажется едва заметной, прочерченной в синеве светлой полоской. Определить расстояние на глаз трудно. В лоции берег от черты рифов обозначен в три кабельтовых.

— Чему равны три кабельтовых? — спрашиваю доктора.

— Каждая ста восьмидесяти пяти метрам, — отвечает Луговской, — а три… итого с полкилометра. Да и ближний ли здесь подход, может быть, мы находимся на дальнем? Ясно одно: до берега не дойти, вода уже покрыла, спрятала ловушки.

Все на свете относительно. Сейчас неустойчивый, скачущий по гребням бот кажется желанным избавлением. Обгоревшие, красные, собрались члены экспедиции. Стоим по грудь в воде у границы плюющего пеной прибоя. Будь он неладен, этот прибой, хотя, возможно, он не заслужил подобного нелестного отзыва.

Умница-бот, рассекая белой грудью буруны, спешит к рифам. Вновь живым грузом повисают на нем, пытаясь придать устойчивость, матросы, нам же океан на этот раз норовит нанести удар не в спину, а в лицо, старается сбить с ног.

И подумать только, когда-то, в иные времена, и посадка в метро в час пик казалась проблемой!

Кидаемся в прибой, исполненные восхитительного чувства близости цели. Подкинутый валом, показывая обшарпанное днище, взвивается перед лицом бот. Глаза заливает соленой водой. В подобные моменты не отдаешь себе отчета в происходящем. До сих пор затрудняюсь сказать, как очутились в боте!

Погружены рюкзаки и ящики, баллоны и геологические образцы и многое, неведомое нам, но нужное науке.

Наконец отдышавшись, можно подсчитать синяки и ссадины и даже бросить последний взгляд на Визард с его осыхающими рифами. Укарауливаю миг, когда на водных качелях плавно возносимся к небу, и с высоты вижу: исчезла сверкающая полоска пляжа, к подножию турнефорций и казуарин подступил океан и лишь две спички, наши шесты, мирно покачиваясь, плывут по волнам…

— Так вот, прошу учесть, это было в последний раз, так и запомни, — сообщает моя жена, добравшись до каюты. — Разве на «Менделееве» такие высадки были? Прелесть, что были за высадки…

Так уж устроен человек: прощает прошлому обиды, и кажется, оно всегда лучше, чем было на самом деле. Я молчу и не напоминаю ей о том, как в Тихом океане при высадке на Берег Маклая, в Бонгу, океанский накат без долгих разговоров перевернул ее вверх ногами и покатил к берегу. Правда, по атласному песку, без колющих рифов, но все же…

Управившись с мокрой одеждой, она старательно развязывает влажные тесемки, стягивающие матерчатые мешочки, предназначенные для геологических проб, подарок геологов. В них наша «добыча» — Крупные и мелкие ракушки и коралловый песок с острова Визард.

— Почему бы не иметь коллекцию песка каждого атолла? — говорит она. — Ведь собирают люди спичечные коробки.

И я опять молчу, не спрашивая о том, каким образом будет она коллекционировать песок атоллов, если, как утверждала только что, была на высадке «в последний раз». Молчу, ибо между человеком сухим и человеком мокрым большая разница.

Согласно судовому журналу, все участники высадки на борту. Все, кроме Гительзона. Лебедки уже водрузили на место шлюп, но Иосифа Исаевича нет на палубе, как нет в каюте и в лаборатории. Но прежде чем событие принимает характер «чепе», вахтенный указывает на черточку в океане — под рваным парусом резво бежит к кораблю длинная лодка. Вскоре, показав поочередно оба просмоленных бока, она разворачивается у еще не убранного штормтрапа.

В лодке двое — коричнево-бронзовый мускулистый креол в некогда бывших белыми кепи и шортах и наш Иосиф Исаевич. Впрочем, в лодке есть еще пассажир: на днище лежит перевернутая на спину черепаха. Здесь их называют «суповыми» или «зелеными». Местом для кладки яиц избраны ими острова Альдабра и Космоледо. Черепаха, без устали вертя головой и шлепая по воздуху ластами, благополучно перекочевывает на корабль.

— Тот, кто меня привез, — охотник, — рассказывает, поднявшись на судно, Гительзон. — Он как свои пять пальцев знает лазейки между рифами, отлив или прилив для него не имеет значения. Если надо, охотники выходят из лодок и на руках переносят их по мелководью.