Вячеслав Крашенинников - По Декану

Имам Хуссейн решил бороться за свои права. Он выступил из Мекки к Куфе, намереваясь идти на Дамаск — новую столицу калифов, однако по дороге выяснилось, что жители Куфы не поддержат его. Войско имама разбежалось. Когда он прибыл к Куфе, с ним осталось всего около восьмидесяти человек. Наместник Язида в Куфе окружил горсть сторонников имама в песках Карбалы, и на десятый день мухаррама — первого месяца лунного года (в 680 году) — имам и его люди были убиты.

Гибель горстки людей во главе с имамом Хуссейном (событие само по себе ничтожное) вот уже тринадцать веков оплакивается мусульманами всего мира. Особенно скорбят по имаму шииты, секта которых почитает потомков Мохаммеда, его дочь Фатиму и калифа Али.

Раскол мусульман всего мира на две соперничающие секты — суннитов и шиитов — произошел, как это объясняют мусульманские историки, из-за вопроса, кто должен был получить титул калифа после смерти пророка Мохаммеда. Сунниты считают, что все четыре калифа после Мохаммеда, избранные народом, законно носили этот титул. Шииты же полагают, что после Мохаммеда калифом должен был сделаться Али — его зять. Калифы Абу Бакр, Умар и Осман в глазах шиитов всего лишь узурпаторы, и они едва ли не клянут их в мечетях. (Настоящей же причиной появления суннитов и шиитов явилась острая вражда между различными группами арабских феодалов за власть над Аравией.)

Богатейшие мусульманские семьи Хайдарабада, в том числе и семья низама, принадлежат как раз к секте шиитов. Поэтому мухаррам, день плача по имаму Хуссейну — «страдальцу за веру», широко отмечается в Хайдарабаде.

В 1957, 1958 и 1959 годах, когда я жил в Хайдарабаде, мухаррам состоялся как раз в самом начале муссонных дождей.

Незадолго до прихода муссона солнце на Декане палит с особой свирепостью. Все кругом раскалено. Нечем дышать. Разморенные жарой люди лежат пластами по домам и беспрестанно пьют воду. Забившись в знойную тень, высунув языки, мучительно часто дышут собаки. На скотину жутко смотреть, так выпирают у нее ребра. Воды нет, корма нет, и несчастные животные едва таскают ноги.

И вдруг, среди этой жары, все в природе как-то странно замирает. Слышится неясный тревожный шелест в ветвях манго и кокосовых пальм. С запада на город стремительно наступает гряда свинцово-сизых туч. Она все ближе, ближе, нависает над головой. Проносится густой тяжелый вздох — словно сама мать-земля облегченно вздыхает от дуновения прохладного ветра, несущего дождевые тучи.

Новые сильные порывы. Безумно забились, закланялись взлохмаченными головами пальмы. Сразу становится сумрачно. Наступившую тишину неожиданно разрывает яростный удар грома. И в следующее же мгновение с потемневших небес на землю обрушивается ливень, все заволакивает его серая гремящая пелена. Пришел муссон!

Только отмучившись вместе с индийцами март, апрель и май, поймешь, почему они с таким ликованием встречают муссон и почему ребятишки, радостно голося, скачут под дождем по лужам. Великое облегчение приносит с собой муссон, облегчение и новую жизнь всему на земле.

Дожди идут сначала целыми днями, потом больше по утрам и вечерам, часто они идут всю ночь. Камни вокруг покрываются нежной зеленью плесени. На сожженных солнцем пустошах мгновенно появляется трава, на которую жадно набрасывается изголодавшийся скот. Прохладно, влажно, благодать! Солнцу словно стыдно, что оно так свирепствовало в мае, и оно прячется в пелену рваных облаков.

И вдруг, среди такой благодати, — мухаррам — день скорби.

Познакомить меня с мухаррамом вызвался мой сосед по мохалла Мохаммед Сарвар — студент университета.

Мохаммед высок ростом. У него слегка скуластое лицо, густые темные волосы, широко расставленные глаза. Он широк в плечах и костист. Если бы не плоская грудь, он мог бы казаться физически сильным, статным молодцом.

Мохаммед, едва-едва увернувшись от внезапного ливня, который вдруг хлынул с темного вечернего неба, вбежал на веранду, таща за собой велосипед.

— Завтра вечером мы поедем в Старый город и заглянем в несколько ашур-ханэ, — сказал он, присаживаясь к столу. — А на девятый день мухаррама состоится самое главное: мы увидим джалус и матам.

Я не знал еще, что такое ашур-ханэ, джалус и матам, но не стал ни о чем расспрашивать. А следующим вечером, оказавшись у Мадина Билдинг, мы с Мохаммедом двинулись в невероятно узкие и запутанные улочки близлежащего мохалла. То и дело начинал хлестать дождь, загоняя нас под балконы и в подворотни.

Много печальных историй можно было бы рассказать из недавнего прошлого этого района Старого города. Ночами у фонарей здесь поджидали клиентов далали — сводники — и вели их на вторые этажи окрестных угрюмых зданий к несчастным отверженным таваиф — проституткам. Кто знает, сколько их тут покончило с собой, не сумев вырваться из жадных лап содержателей притонов, сколько их погибло от болезней. Ужасное ремесло сейчас запрещено, но питаемое бедностью, оно продолжает тлеть по закоулкам города.

— Сегодня седьмой день мухаррама, — рассказывал по дороге Мохаммед. — Все это время люди собираются по вечерам в разных ашур-ханэ, чтобы помянуть имама Хуссейна. Видите вон те огни? — указал он рукой в сторону. — Идемте посмотрим, что там делается.

На краю улицы, возле полуразвалившегося старого здания перед несколькими ямами густо стоял народ. В ямах полыхали костры. Взяв в руки палки, люди фехтовали над огнем, выкрикивая:

— Хуссейн! Благородный Хуссейн!

Чуть в стороне, тускло освещенная пламенем костров, стояла на помосте легкая постройка из бамбука и цветной бумаги — разукрашенное золотой и серебряной мишурой подобие здания с маковками из серебра. Под этим сооружением были видны четыре поручня. Видимо, его можно было нести.

— Тазия, — объяснил Мохаммед. — Ее построили жители этого мохалла. Недешево стоит: целых двести рупий! Тазия — копия надгробия на могиле Хуссейна в Карбале. Золотой тюрбан, меч, щит и лук со стрелами — имитацию тех предметов, которые имам Хуссейн незадолго до гибели имел при себе, держат сейчас в ашур-ханэ. Снаружи слишком сыро.

— А зачем все это?

— Как зачем? Люди изо дня в день имитируют трагические события, происходившие в Карбале. Там шла война, и вон видите — люди делают вид, что дерутся на мечах. Тазия на девятый день мухаррама обойдет весь город, а на десятый день ее принесут к Муси и бросят в воду. Таким образом, верующие символически утоляют жажду имама Хуссейна и его сподвижников, от которой они страдали перед смертью. Тогда же состоится и матам — всеобщее стенание и вопли по убитому Хуссейну. Все это мы увидим через два дня. А сейчас пойдемте к ашур-ханэ.

Ашур-ханэ оказалась совсем рядом. Это было обширное, ярко освещенное электричеством открытое помещение, входом в которое служили три или четыре арки. Путь к ашур-ханэ шел через древние скрипучие деревянные ворота с цепями, которыми их закладывают на ночь, через тесный двор, битком набитый народом. Посредине двора виднелся хауз — доверху налитый водой бассейн с высокими цементными стенками, возле которого играли ребятишки.