Вячеслав Крашенинников - По Декану

Но так было много-много лет назад. Старинные порядки на мошаэрах давно умерли. Их придерживаются лишь немногие уцелевшие приверженцы «чистого искусства». В Урду холле при проведении мошаэр ставят на сцену микрофон и вызывают поэтов по списку. Те подымаются на сцену, приветствуя аудиторию, несколько раз подносят ладонь к лицу и потом читают свои стихи. Слушатели неизменно доброжелательны и полны внимания.

Индию можно назвать страной поэтов. Любой парнишка, сочинивший дюжину стихотворных строчек, изобретает себе звучный псевдоним и уже считает себя поэтом. Однако, чтобы завоевать настоящую славу, нужен, конечно, настоящий талант.

В Хайдарабаде есть поэты, известные по всей Индии. Все они на редкость разные, но талантливые люди. В Урду холле все смолкают, когда председатель мошаэры объявляет имя старейшего поэта урду Амджада. Амджад очень стар — ему около восьмидесяти лет [6] Скончался в 1961 году. . Он слеп, и его водят под руки, но свои стихи он читает звучным молодым голосом;

Амджаду даже не аплодируют. Слышится только почтительный шепот слушателей. Ведь Амджад последний большой классический поэт урду в Индии. Имя Амджада известно по всей стране. Его газели и рубаи (четверостишья) блестящи по форме. Присущие им загадочность, глубокая мистика и какая-то горечь — результат личной трагедии, которую он пережил в юности. В 1908 году во время разлива Муси он потерял многих близких.

Амджадом опубликовано около пятнадцати книг. Книги его с рассказами о жизни в старых мохалла с интересом читают и стар и млад. Свои рассказы Амджад часто заканчивает стихами с назиданием или житейской мудростью.

Мошаэра между тем продолжается.

— Махдум! — объявляет председатель.

А у поэта Махдума в это время идет важный разговор с соседом. Он машет рукой: отстань, мол, не до тебя! Но тут поднимается негодующий голос аудитории. Раздаются шутливые возгласы:

— Вставай, вставай, старый еретик!

— Влез по уши в свою политику. Совсем про стихи забыл!

В зале хохот. Нечего делать, Махдум поднимается и идет к микрофону. Ему около пятидесяти. У него темно-бронзовое, словно вырубленное из мореного дуба лицо потомственного труженика. Из-за стекол очков блестят умные глаза. Боевой вожак профсоюзов Хайдарабада, член Законодательной ассамблеи штата от Коммунистической партии Индии, Махдум Махи-уд-Дин и в самом деле постоянно занят политикой. Творчеством он может заниматься урывками, когда в городе нет харталов — забастовок, нет конфликтов между рабочими и заводчиками, крестьянами и землевладельцами.

Махдум — один из самых лучших и самых искренних поэтов Индии. Его поэзия то полна красивой лирики, то насыщена пафосом классовой борьбы. Он не раз бывал в СССР и других социалистических странах. Вышедшая в 1945 году книга его стихов «Красный восход» завоевала широкую популярность.

— Прочитай «Инкилаб» (Революция)! — заказывают слушатели, — «Джанг-и-азади!» — кричат другие.

Даже на сцене Махдум не выпускает из руки сигаретки. Он читает «Джанг-и-азади» (Война за свободу):

Закончив читать стихи, Махдум поспешно уходит на свое место продолжать прерванный разговор.

Если список поэтов оказывается исчерпанным и в нем не оказалось поэта Данды [7] Данда на языке урду означает — палка, дубинка. слушатели поднимают шум:

— А Данда где? Давай Данду! Дан-ду-у!

Откуда-то из середины аудитории высовывается щуплый человек с гривой длинных полуседых косм и улыбающимся худым лицом. Зубы у него сильно испорчены бетелем.

— Я у вас вроде на десерт! — улыбается Данда. Через минуту поэт уже на сцене у микрофона. Одному ему свойственным жестом Данда прикладывает руку к виску и, прислушиваясь к своему голосу, гудит, подбирая для стиха соответствующий напев.

Напев найден. Данда начинает читать свои стихи.

Взрывы хохота, возгласы одобрения:

— Шабаш! (Великолепно).

— Кья каха! (Вот это так стих!)

— Мукарар! (Повтори!)

Данда кланяется и читает новые стихи. Успех прежний. Равнодушных к его искусству в зале нет.

Во всей Андхре не найти второго такого поэта, как Сар-вар Данда. Свои поэмы он слагает на старинном дакхни — языке простонародья. Он пишет о хозяине коляски, который обсчитывает рикшу, о жадном сахукаре — ростовщике. Стихи Данды нигде не напечатаны — у него нет на это средств, но они исключительно популярны в народе. На улицах его часто останавливают прохожие, рикши и не отпускают до тех пор, пока он не прочитает требуемых стихов.

Выступлением Данды заканчивается мошаэра. В это время на улице уже ночь. Разомлевшие от духоты поэты и слушатели выходят из залы в прохладу ночи, под яркие звезды.

Однажды принципал одного из колледжей Нового города пригласил меня председательствовать на мошаэре.

— На нашу мошаэру приедут поэты хинди. Выступят лучшие хайдарабадские поэты. Соглашайтесь! — настаивал принципал.

— Но ведь я никогда не председательствовал на мошаэрах. Вдруг испорчу все дело, — отказывался я.

— Что вы! Что вы! Узнав, что председателем будет русский джентльмен, набегут тысячи народу!

В конце концов пришлось согласиться. Народу на мошаэру и в самом деле собралось несколько тысяч. Для председателя, то есть для меня, на сцену постелили красный коврик, обложили его невысокими подушками, впереди поставили микрофон.

Разувшись, я прошел на сцену, сел на коврик и осмотрелся. В зале сидело на белых простынях множество слушателей, в основном молодежь. Ближе всех к сцене — старики. На сцене по правую руку от меня расположились местные поэты урду, по левую — поэты хинди, гости из Северной Индии, приехавшие специально на эту мошаэру. Правое крыло здания было отгорожено широченной ширмой, за которой виднелись силуэты женщин, соблюдавших парду. Их там было несколько сотен.