Вячеслав Крашенинников - По Декану

Уже в самом конце мошаэры один из поэтов урду попросил слова. Я видел этого человека и раньше. Он выступал иногда в Урду холле, где его встречали довольно холодно. Со сцены он уходил с видом человека, которого не поняли и не оценили по достоинству.

— Хочу прочитать свои новые стихи в вашу честь, председатель сахиб, — сказал он. — Разрешите?

Что тут было делать? Не разрешить нельзя — на мошаэрах полная демократия. И я разрешил.

Поэт вынул засаленную книжечку, раскрыл ее и громко прочитал свои «вирши». В переводе на русский они звучали бы примерно так:

Зал взорвался смехом. Раздались бурные аплодисменты. Поэт расцвел в улыбке, коснулся пальцами лба и помахал у себя перед носом ладошкой. Он был явно горд успехом. Обернувшись, он приветствовал меня саламом. Я ответил ему тем же. Аудитория снова разразилась аплодисментами.

«Хорошая шутка!» — подумал я.

Но оказалось, что это была вовсе не шутка. Через несколько дней соседский мальчишка принес мне визитную карточку. На ней значилось: шамс-уль-шуара (король поэтов) такой-то. Через минуту явился и сам «король поэтов». Это был тот самый человек, который на недавней мошаэре читал стихи «в мою честь».

— О вас теперь знает весь город, профессор сахиб, — сказал он. — Слава так и летит впереди вас. Просто удивительно умело вы держали контроль над такой массой людей. Не всякому это удается.

— Спасибо. Очевидно, слушатели уважали меня, как иностранца.

— Нет, не в этом дело, — Поднял он над головой темный палец. — Над вами витает ореол славы. Люди уважают славу. А слава делается поэтами. Помните, как я выступил на прошлой мошаэре?

— Помню.

— Помните мои стихи?

— Помню. Только, пожалуй, вы слишком уж возвеличили меня. Я этого никак не заслужил.

— А я могу возвеличить и прославить вас по всему городу еще больше. Дайте мне только знак!

— Зачем мне это?

— Как зачем? Недаром же платит мне тридцать рупий в месяц наваб «Н»? Наваб «К»… тоже назначил мне пенсию в двадцать рупий. Я получаю полсотни рупий из казны низама!..

— ?!

Я пристально посмотрел на «короля поэтов», а он вдруг спрятал глаза за темными очками. Лицо у него было серое, истощенное. На нем был латаный-перелатанный черный ширвани. Редкие волосы на голове были густо пересыпаны перхотью. Избегая моего взгляда, он протянул письмо. Это было что-то вроде контракта с условиями, на которых я буду возвеличен по городу, и в то же время просьба о личной материальной помощи.

Мы расстались, так и не поняв друг друга. «Король поэтов» поспешно ушел, оставив письмо. А я долго потом не мог забыть полную рыхлую фигуру бездарного, жалкого литературного маклера, который «возвеличивает» по городу тех, кто дает ему деньги.

Впрочем, я был далек от того, чтобы обвинять его. Осколок прошлого, он, очевидно, никак не мог найти для себя места в условиях, так сильно изменившихся за последние полтора десятка лет.

Второй крупный центр урду в Хайдарабаде: Идара-и-Ади-бият-и-Урду (Институт литературы урду). Возглавляет Идару и группирующихся вокруг нее ученых доктор Саед Махи-уд-Дин Кадри Зор.

Мне не раз приходилось бывать у доктора Зора. Двери его бунгало всегда открыты для любителей литературы урду и ее истории, для лингвистов и историков. Бунгало доктора Зора напоминает музей: в ней старинная обстановка, висят портреты Кутб Шахов, танцовщицы Бхагмати, большие полотна, изображающие охотничьи процессии хайдарабадских низамов.

Доктор Зор не расстается с бетелем. Когда он дома, то рядом с ним, как водилось в старину, непременно стоит медный угалдан — плевательница. Но бетелевая жвачка не мешает ему быть интересным собеседником. Он обязательно поведет посетителя к себе во двор и покажет большое двухэтажное здание в стиле Голконды. Это библиотека Идары, где размещаются старинные книги урду, накопившиеся у доктора Зора.

Рядом с бунгало Зора находится издательство Идары, публикующее все, что касается урду и его литературы, начиная от рассказов на урду для детей и кончая историческими работами разных авторов Индии. Стенды издательства завалены его продукцией.

Но в этом только половина интересов доктора Зора и его сподвижников. Доктор Зор известен в Хайдарабаде как знаток дакхни и ревностный пропагандист древней Голконды, ее истории и литературы.

После ухода армий Аурангзеба из Голконды и Хайдарабада там остались лишь груды развалин. Вырублены были чудесные сады, испорчены колодцы. Город обезлюдел. Сведения о Голконде можно теперь получить лишь из путевых заметок европейских путешественников тех времен, хроник средневекового историка Феришты и легенд, которые по сей день передают из поколения в поколение хайдарабадцы. Казалось, все безвозвратно потеряно, и в непроглядном мраке уходящих веков постепенно забудется Голконда, облик населявших ее людей, их жизнь, праздники, обычаи и привычки.

К счастью, этого не случилось. Нашлись в Хайдарабаде люди, целиком посвятившие себя собиранию материалов о Голконде, — те самые старики ученые, о которых было рассказано выше. По крохам, из всех уцелевших источников, они собирали сведения о погибшем государстве. А доктор Зор разыскал и сберег все, или почти все, что осталось от его обширного некогда литературного наследства.

О литературе Голконды до самого последнего времени знали кое-что, понаслышке. Имена забытых поэтов и историков, отрывки из маснави (поэм) на дакхни, смутные слухи о множестве утерянных произведений, разрозненные строки газелей, хранимых в памяти народа, — и это было все. А между тем немало книг периода Голконды хранилось в Асафия лайбрари — главной библиотеке города и в библиотеке музея Саларджанга. В частных книжных собраниях навабов рассыпались от древности рукописи, которые мало кто понимал, так как они написаны на старинном дакхни.

Доктор Зор и его сподвижники сделали все, чтобы собрать и расшифровать эти литературные памятники.

Без устали отыскивал доктор Зор рукописи забытых голкондских поэтов. В свое время французы и англичане прибрали к рукам множество книг и ценнейших памятников культуры Голконды. Зная об этом, доктор Зор съездил в Англию и Францию. Там в Британском музее и во Французской национальной библиотеке он собрал немало материала о Голконде и ее поэзии.

В результате было сделано важное открытие. За целое столетие до Вали Аурангабади, которого считали первым поэтом урду, оставившим диван (сборник) стихов, в Голконде существовала большая поэтическая школа. В то время как на севере, в Дели, в литературе господствовал чужой персидский язык, на Декане уже получила развитие литература на дакхни. Заимствуя старые традиционные иранские сюжеты, поэты дакхни наполняли их местным содержанием и часто создавали оригинальные произведения на чисто местном материале.