Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Скрепя сердце мы решили их выпустить, и все же, когда крохотные птички выпорхнули из нашей хижины и улетели в лес, мы облегченно вздохнули.

Я уселся у порога и погрузился в раздумье. Чарльз возился с аппаратурой и припасами. Отсюда сквозь полосы дождя была видна деревня; она как будто сжалась, обезлюдевшая, одинокая под хмурым небом. Если и впрямь начался сезон дождей, надежды снимать в бассейне Мазаруни надо оставить, а значит, все наши хлопоты, все расходы, связанные с тем, чтобы сюда попасть, пошли псу под хвост. Я печально думал о том, как обрадовался бы Джек, увидев украшенную кокетку и других колибри, которых мы только что выпустили, и как глупо, как опрометчиво с нашей стороны было не взять с собой бутылки-кормушки.

Чарльз сел рядом.

«Я тут сделал несколько открытий, надеюсь, тебя они порадуют. Во-первых, тот сахар, который ты только что высыпал в свой чай, был у нас последним. Во-вторых, куда-то исчез консервный нож. В-третьих, воздух здесь такой сырой, что на одной линзе выросла здоровенная плесень, а в-четвертых, я не могу сменить линзу, потому что заклинило крепеж».

Он меланхолично смотрел, как льет дождь.

«Если плесень выросла на линзе, значит, она расползется и проявится на отснятой пленке. А, ладно… — Чарльз обреченно вздохнул, — в жару эта дрянь все равно расплавится».

Нам ничего не оставалось, как ждать, когда прекратится ливень. Я вернулся в гамак, наугад вытащил из рюкзака книгу из тех, что мы взяли с собой — это оказалась «Золотая сокровищница английской поэзии» (The Golden Treasury) [3] «Золотая сокровищница английской поэзии» — популярная антология английской поэзии, которая впервые вышла в 1861 году и с тех пор неоднократно переиздавалась. , — несколько минут почитал и окликнул Чарльза: «Слушай, тебе никогда приходило в голову, что Уильям Купер написал кое-что специально для тебя?»

Чарльз ответил лаконично и грубо.

«Ошибаешься, — возразил я. — Слушай: “Ах, Одиночество! Напрасно мудрец воспел тебя не раз: вернуться в мир, где жить опасно, готов я всякий день и час”» [4] Пер. Е. Фельдмана. .

Все три дня, что оставались у нас в Вайламепу, почти без пауз лил дождь. Изредка на пасмурном небе ненадолго показывалось солнце, но качественно снимать все равно было нельзя. Мы коротали время в беседах с Кларенсом, купались в холодной реке и наблюдали за повседневной жизнью. Это было довольно приятно, но нас постоянно грызла мысль о пустой трате бесценного времени. Скоро уезжать, а многое из того, что происходит в деревне, мы так и не сняли.

На седьмой день за нами должно было вернуться каноэ, и мы стали собираться в обратный путь. Кларенс помогал укрыть аппаратуру и наш нехитрый скарб от дождя, который сочился сквозь дырявую крышу, как вдруг, выпрямившись, прислушался и, словно о чем-то само собой разумеющемся, сказал: «Кеннет через полчаса будет».

Его уверенность меня озадачила, и я спросил, откуда он знает.

«Мотор слышу», — объяснил Кларенс; его явно удивил мой вопрос. Я высунул голову из хижины, прислушался, но услышал только, как шелестит дождь.

Однако минут пятнадцать спустя мы с Кларенсом почти одновременно расслышали отдаленный шум мотора, и ровно через полчаса, как предсказывал Кларенс, в излучине появилось каноэ, которым управлял Кеннет. Из-за дождя он был без своего обычного головного убора.

Уезжать из Вайламепу было грустно, но подгоняла и утешала мысль о сухой одежде, которая ждала нас в Камаранге. Джек, как выяснилось при встрече, прожил эту неделю более плодотворно: ему удалось собрать довольно большую и пеструю коллекцию животных. Среди них были разнообразные попугаи, змеи, юная выдра и несколько дюжин колибри, которые радостно припадали к тем самым стеклянным бутылкам, из-за отсутствия которых нам пришлось выпустить украшенную кокетку.

Мы обсудили планы на неделю, оставшуюся до того, как за нами в Имбаимадаи прилетит самолет, и решили, что Джек проведет ее в Камаранге, а мы с Чарльзом снова отправимся в путь и постараемся увидеть как можно больше поселений. Оставалось узнать, что думает об этом Билл.

«Почему бы вам не двинуться вверх по Кукуи? — предложил он. — Людей там, правда, довольно много, но в большинство деревень миссионеры не добрались, и там можно услышать настоящие песни «аллилуйя». Возьмите каноэ, ту, что поменьше, а назад идите вниз по Кукуи, а оттуда по Мазаруни прямиком в Имбаимадаи. Мы поплывем на большом каноэ, прихватим всех животных и вас там встретим».

Мы вышли на следующий день в надежде провести первую ночь в Кукуикинге, деревне, расположенной в устье реки Кукуи. С нами отправился Кинг Джордж и еще один индеец, звали его Авель. Маленькое каноэ было нагружено доверху: еда, гамаки, новые пленки, несколько пустых клеток на случай, если мы вдруг кого-нибудь поймаем, и немалый запас белого и голубого бисера, которым мы предполагали платить за зверей. Цвет бусин невероятно важен, объяснил Билл, когда мы покупали их у него в лавке. Наверху, в Камаранге, любят украшать одежду красным, розовым и голубым бисером, жители долины Кукуи более консервативны и единственной ходовой валютой считают голубой и белый.

Ближе к вечеру мы приплыли в Кукуикинг. Как и Вайламепу, эта деревня состояла из крытых соломой и пальмовыми листьями деревянных хижин, разбросанных на лесной поляне. Ее обитатели в мрачном молчании наблюдали, как наше каноэ причаливает к берегу. Собрав все имевшееся у нас дружелюбие, мы постарались объяснить, зачем приехали, и спросили, не хочет ли кто обменять на бисер каких-нибудь животных. Индейцы неохотно передали грязную корзинку с одной или двумя зачуханными птичками, но по-прежнему смотрели на нас недоверчиво. Это было совсем не похоже на тот неподдельно радушный прием, какой нам оказали в Вайламепу.

Авель на носу каноэ

«У этих людей несчастье?» — спросил я.

«Их вождь, он совсем болен, — объяснил Кинг Джордж. — Лежит в гамаке долго-долго, и сегодня ночью придет человек, который будет делать пиай, лекарь, будет его исцелять. Поэтому они сейчас такие несчастные».

«Как он будет делать пиай?» — Мне не терпелось узнать, что это значит.

«Ну, в середине ночи он позовет духов с неба, они придут, и вождь выздоровеет».

«Ты не спросишь у этого человека, который знает пиай, мог бы он поговорить с нами?»

Кинг Джордж исчез в толпе и почти тут же вернулся со здоровяком лет тридцати. В отличие от остальных жителей деревни, одетых в европейские обноски или носивших набедренные повязки и расшитые голубым бисером юбки, он выглядел почти стильно — сравнительно чистые шорты цветы хаки и такая же рубашка.