Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Полный гамелан состоит из 20–30 музыкантов, слаженности которых позавидует любой европейский оркестр. Мелодии, как правило, не записывают; их исполняют в основном по памяти и по слуху, свободно импровизируют, поэтому у каждого гамелана — огромный репертуар, и он может играть много часов, ни разу не повторяясь.

Самые юные музыканты гамелана

Такое мастерство достигается только упорным трудом. Каждый вечер, в сумерках, деревенские музыканты сходились на репетицию. Заслышав плывущий над деревней легкий, мелодичный звон, мы с нашим покровителем Масом спешили в большой шатер, откуда доносились неземные звуки, усаживались в углу и слушали. Руководил гамеланом барабанщик; он задавал и поддерживал темп, а кроме того, неплохо играл на других инструментах и время от времени прерывал мелодию, чтобы подойти к музыкантам, игравшим на дульцимерах, и показать, как должна звучать тема. На одной из таких репетиций мы впервые увидели, как танцуют легонг — один из самых красивых и женственных балийских танцев. Музыканты сидели у стен шатра, а в центре — три совсем юные, не старше шести лет от роду, танцовщицы выполняли замысловатые движения под строгим взглядом пожилой седоволосой женщины, которая в свое время сама была известной исполнительницей. Она не жалела своих учениц и зверски выворачивала им головы, руки и ноги в нужную позицию. Несколько часов подряд девочки старательно топали и кружились, подчеркивая рисунок танца выразительными движениями глаз и рук с чуть подрагивающими пальцами. Ближе к полуночи музыка смолкла. Репетиция закончилась, отрешенные, похожие на сфинксов, фигурки в один миг превратились в смешливых, растрепанных девочек, и они с громким хохотом понеслись по деревне домой.

Все справочники уверяли нас, что фауна Бали довольно скучная: если не считать одной-двух птиц, она почти ничем не отличается от животного мира Явы. Однако книги ничего не упоминали о домашних животных, а они, как мы могли убедиться за две предотъездные недели в балийской деревне, не менее экзотичны, чем местная музыка и танцы.

Каждое утро из селения выходили торжественные процессии белоснежных уток, мало похожих на своих сородичей, каких нам доводилось видеть в других местах. На затылке у каждой красовался очаровательный помпон из вьющихся перьев, придававший им игривый, слегка кокетливый вид; они напоминали существ из волшебной сказки, что нарядились на карнавал. Шествие замыкал пастух — мужчина или мальчик с длинным бамбуковым шестом, на конце которого развевался пучок белых перьев. Он держал палку горизонтально над головами уток, так что перья качались перед глазами птицы, возглавлявшей парад. Утки, с первых дней приученные следовать за «штандартом», бодро топали по узким тропкам на свежевспаханное или недавно убранное поле. Здесь провожатый втыкал бамбуковую палку во влажную землю так, чтобы птицы не теряли его из виду, и они, завороженные зрелищем пляшущих на ветру перьев, весь день беззаботно возились в грязи. Вечером пастух возвращался, поднимал шест, и процессия, весело крякая, следовала по рытвинам и канавам в деревню.

Не менее примечательными оказались здешние коровы. Красновато-черные, с белыми «носочками» до колен и аккуратными белыми «заплатками» по обе стороны хвоста, они были одомашненными прямыми потомками бантенгов, диких быков, по сей день обитающих в лесах Юго-Восточной Азии. На Бали эту породу скрещивали редко, поэтому многие здешние коровы почти не отличаются от своих величественных сородичей, привлекающих любителей дикой охоты на Яве.

А вот происхождение и родственные связи балийских свиней остались для нас загадкой, поскольку они не были похожи ни на одного из своих диких или домашних родственников. При первой встрече со здешней свиньей я подумал, что бедное животное родилось уродом. Под тяжестью увесистого брюха его хребет прогибался, над ним выпирали костлявые плечи и тощие кости зада, а само брюхо, похожее на мешок с песком, волочилось по пыльной земле. Вскоре мы поняли, что это не жертва мутаций или злодеяний; так выглядели все свиньи, обитавшие в этих местах.

В деревне было полно собак. Главное их отличие состояло в том, что это были самые отвратительные помоечные псы, которых мне довелось видеть, — вечно голодные, блохастые и паршивые, отощавшие настолько, что их ребра и таз душераздирающе просвечивали сквозь покрытую язвами кожу. Питались они главным образом отбросами, какие находили на помойках, и вареным рисом, который на Бали принято оставлять у капищ, у ворот и жилищ как приношение богам. Иногда мне казалось, что большинство этих несчастных тварей стоило бы отстрелять, но крестьяне позволяли им беспрепятственно размножаться. Балийцы не только терпели их своры днем, но кротко сносили непрерывный ночной вой, поскольку верили, что он отгоняет злых духов и демонов, какие ночью рыщут вокруг деревни, норовят ворваться в дома и похитить спящих обитателей.

Огромная, в особенности голосистая псина облюбовала себе «ночной пост» аккурат напротив нашего жилища. В первую же ночь, часам к трем, я почувствовал, что выносить ее вой больше не могу, и, поразмыслив, решил, что завываниям блохастого стража определенно предпочту встречу с демоном. Я схватил камень, швырнул его в ту сторону, откуда доносилась ночная собачья песнь, полагая, что таким образом заставлю своего непрошеного охранника сменить дислокацию. Однако он не тронулся с места. Заунывный скулеж перерос в разъяренный лай, его подхватили окрестные псы, и до рассвета над деревней стояла оглушительная хоровая собачья ругань.

Нам показалось, что балийцы не испытывают особо нежных чувств к животным. Они не только равнодушно наблюдают, как по улицам шляются обтянутые шелудивой кожей собачьи скелеты, но охотно устраивают сверчковые и петушиные бои.

Бои между сверчками выглядят почти безобидно. Насекомых обычно содержат в небольших резных клетках из бамбука. Перед началом состязания в земле выкапывают две маленькие круглые ямы с плоским дном и соединяют их тоннелем. В каждую яму сажают сверчка. Хозяева, стоя сзади, их раздразнивают, щекоча птичьим пером голову и усы, пока наконец разъяренные насекомые не бросятся в тоннель и не вступят в схватку. Они яростно наскакивают друг на друга, хватают челюстями за лапы. Выигрывает тот, кто откусит противнику крыло или конечность. Побежденного выбрасывают, а гордо стрекочущего победителя отправляют в клетку до новых боев.

Сверчковый бой