Михаил Водопьянов - Повесть о первых героях

Я ворочаюсь с боку на бок. Рядом, на полу, в такой же меховой «упаковке» лежит Каманин. В тесноте обитатели этого крошечного помещения с трудом влезли в спальные мешки. Лишь худощавый Каманин легко нырнул в меха.

— Николай, — прошу я его, — ты хоть что-нибудь рассказал бы! Может, с разговорами скорей уснем… А знаешь, как важно отдохнуть перед полетом?

— Знаю! — отзывается Каманин, высовывая из мешка свою крутолобую вихрастую голову. — А что рассказать?

— О своей жизни!

— Что мне рассказывать о себе?.. Год рождения? 1908. Происхождение? Сын сапожника и ткачихи. Образование? Девятилетка, Специальное образование. Военная летная школа. Партийность? Член ВКП(б). Род занятий? Служу в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Вот и все.

— Ты мне не анкету заполняй, а биографию расскажи.

— А ее у меня пока нет. Биография моя только начинается…

Много дней спустя, мало-помалу, Николай Каманин кое-что рассказал о себе, а то, о чем умолчал, дополнили его товарищи.

Десять лет — разница возраста моего и Каманина. Это и мало и много. Мало потому, что не помешало нам в одном строю выполнять ответственное задание Родины. Много потому, что из-за этой разницы дорога в авиацию для меня была значительно трудней, чем простой и ясный путь Николая Каманина. То, на что Молокову, к примеру, и мне понадобилось по восемь — десять лет, у Каманина заняло в три раза меньше времени. Мы шли от сохи к штурвалу самолета. Он же, юноша, выросший уже в советские годы, пришел в летное училище прямо из-за парты средней школы.

Что стало бы с ним, если бы не Великий Октябрь? Возможно, его постигла бы участь отца. Тот с утра до вечера сучил дратву в полутемной конуре, поколачивая молотком, чинил обувь для жителей заштатного, пыльного городишка Меленки.

Первая мировая война вошла в жизнь маленького Коли тем, что отец перешел работать в сапожную артель, выполнявшую заказы для армии. Здесь уже стучал не один, а десяток молотков. Но это была только внешняя, всем видимая сторона жизни Каманина-старшего. Лишь после февральской революции выяснилось, что скромный, тихий сапожник в начале войны стал активным членом Коммунистической партии. В 1918 году он заболел сыпным тифом и умер.

Коля рано был предоставлен самому себе. Его мать — ткачиха текстильной фабрики — работала в разных сменах. Ей некогда было заниматься воспитанием сына, и мальчика воспитывала новая советская школа.

Каманин учился так хорошо, что, когда ему было четырнадцать лет, учитель однажды сказал:

— Если я заболею, меня заменит Коля Каманин.

Естественно, что советский школьник и не думал о «карьере» сапожника, перед ним, как и перед всеми детьми «простых» людей, открылись необъятные горизонты. Хотелось посвятить свою жизнь чему-то большому, важному, а чему, он не знал. Все решил вывешенный в школе плакат, на котором был изображен самолет, а под ним призыв вступать в Общество друзей Воздушного флота. Коля тут же отдал в качестве вступительного взноса серебряный полтинник, полученный от матери на завтраки. Он стал членом ОДВФ. Это добровольное общество затем влилось в Осоавиахим, позднее преобразованный в ДОСААФ.

Кто мог подумать, что через двадцать три года школьник из маленького русского городка, смотревший как завороженный на плакат с самолетом, возглавит всенародное Общество, станет председателем Центрального совета ДОСААФ?

Конечно, меньше всего сам Каманин. Но мечта о небе зародилась именно тогда.

— Трудно ли мне было стать летчиком? — сказал как-то Николай Петрович. — Нет! Если были трудности, то лишь те, которые я сам создавал. Торопился очень, не терпелось…

Собрав документы, юноша отослал их в отделение ОДВФ с просьбой направить его в летную школу. Месяц, другой, третий — никакого ответа. Потом кто-то подсказал:

— Куда ты, друг, торопишься? В авиационную школу принимают с восемнадцати лет, а тебе еще нет шестнадцати. Опоздал ты родиться. Подожди еще пару годков.

Ждать было не в характере Коли Каманина. Он не захотел смириться со своим «поздним рождением» и самолично исправил «ошибку природы». Переделал в документах дату рождения и послал их вторично.

Пришел вызов из города Мурома, Предстоящая встреча с врачами медицинской комиссии не очень пугала. Хоть ростом он не вышел, а силенки хватит, здоровье не подвело. Юноша, решивший стать летчиком, знал, что для авиации нужны люди крепкие и выносливые, поэтому усиленно занимался спортом, С тех пор и выработалось на всю жизнь правило — начинать день с гимнастики и обтирания холодной водой. Он тренировал свое тело и волю, подавляя все вспышки горячности. Он понимал, что кто не может управлять своими нервами, тот не сможет управлять и самолетом.

После пяти удачно пройденных медкомиссий Николай Каманин был зачислен в Ленинградскую военно-теоретическую летную школу.

Первое и последнее столкновение с воинской дисциплиной произошло у него в первые же сутки пребывания в школе. Вот как он сам об этом вспоминает:

«…По привычке проснулся рано — часов в пять. Все спят. Думаю: пока умоюсь и погуляю. Встал, оделся, посвистывая, отправился умываться. Слышу кто-то сзади спрашивает:

— Товарищ курсант, что это вы в такую рань поднялись?

А я так это, не по-военному, улыбаясь, отвечаю:

— А вам что? Почему не могу встать?

Он на меня.

— Я, — говорит, — курсовой командир. Идите и ложитесь, ждите общего подъема!»

Не очень понравился юноше тон приказания, но он смолчал и подчинился. Очень скоро Николай привык к четкому распорядку дня воинской части, полюбил жесткую солдатскую дисциплину, которая организовала его, приучила к точности, собранности, умению беречь время. Этими качествами всегда отличался сначала курсант, затем офицер, а позднее генерал Николай Петрович Каманин.

У него оказалась, как говорят, «военная косточка», — умение быть в подчинении и командовать другими. Будучи дисциплинированным сам, он на протяжении всей долголетней службы в армии требовал от подчиненных беспрекословной дисциплины.

Каманин всю жизнь был занят, и всегда у него хватало времени на все. Николай Петрович живет и работает по расписанию, всегда планирует предстоящие дела, заседания, встречи. Сколько раз — позвонишь ему по телефону, чтобы договориться о встрече, и услышишь в ответ: «Подожди минутку. Сейчас посмотрю… Да, приезжай завтра в тринадцать тридцать».

Близкие товарищи Каманина рассказывают, что его трудно оторвать от книги. Он вечно что-нибудь прорабатывает, делает выписки из книг. Другими словами — ведет целое хозяйство нужных, хороших мыслей.

Еще в молодости, будучи курсантом, он записал в дневник афоризм известного теоретика военного дела Клаузевица: