Франко Проспери - На Лунных островах

— Циклон! Циклон! — в большом волнении крикнул ему капитан Брайен.

Наконец нам удалось убедить нашего товарища подняться вместе с Карло, и Макен побежал запускать мотор.

С грехом пополам мотор все-таки пришел в действие, и экипаж поспешил поднять якорь. Немного погодя «Марсуин» развернулся и решительно направился в открытое море. Целый час крейсировали мы в виду Морони, дожидаясь, пока утихнет яростный гнев циклона. Однако, не считая сильного ветра и туч, затянувших небо, никаких признаков шторма мы не заметили.

— Можно возвращаться, — решил наконец капитан. — Пока что опасность миновала.

— А куда возвращаться? — поинтересовался Фабрицио. Мы приободрились, почувствовав, что еще раз избежали грозившей нам ужасной бури.

— В Морони, — ответил между тем капитан.

— Зачем?

— В воздухе пахнет циклоном, — важно заявил мистер Брайен. — Неужели вы не понимаете?

— Какой там циклон! — взорвался Фабрицио.

Эти опрометчивые слова совершенно вывели из себя капитана; оскорбленный в своих лучших чувствах, он погрузился в величественное молчание и, лишь взглядом выражая возмущение, удалился в свою каюту.

Из-за этой досадной истории мы простояли целый день и целую ночь на рейде в ожидании, пока окончательно не исчезнет опасность ужасного шторма, таящаяся за внешним спокойствием моря и воздуха. С опозданием на двадцать четыре часа покинули мы остров Гранд-Комор, и с тех пор никто из нас больше не осмелился усомниться в существовании циклонов, которые капитан нам время от времени предсказывал и которых мы по своей неопытности так никогда и не смогли заметить.

Зайдя ненадолго на Анжуан и Мохели, где не оказалось ничего интересного, мы 24 октября подошли с северо-востока к острову Майотта, самому восточному и самому древнему в этой группе. В утреннем свете остров показался нам каким-то скоплением беспорядочно нагроможденных друг подле друга горных конусов и вершин — это были древние вулканы, погасшие несколько столетий назад. Предыдущую ночь мы продрейфовали у самого подводного кораллового барьера, окружающего остров почти сплошной стеной. С первыми лучами солнца мы осторожно вошли в проход, образованный берегом островка Замбуру и кораллами Северного Рифа, и направились к островку Паманци — самому крупному среди множества островков, окружающих «Большую Землю», как называют Майотту местные жители. Дорога длиной в несколько сот метров, проходящая по насыпи через море, связывает Паманци с огромной, уродливой скалой, носящей название Дзаудзи, и, хотя с виду этот островок представляется малопригодным обиталищем даже для морских птиц, он тем не менее является местным административным центром и населен почти исключительно европейцами.

«Большая Земля», как мы уже упоминали выше, окружена коралловым барьером, самым длинным из всех, которые нам когда-либо приходилось видеть. На некотором расстоянии от берегов острова (от двух-трех и до нескольких десятков километров) цвет моря изменяется. В этих местах под водой находятся мадрепоровые мели: на сотни километров тянутся цветущие подводные сады, во время отливов показывающиеся иногда даже над поверхностью.

В этом подводном царстве обитают все виды кораллов: пориты, мозговики, мантипоры, меандры, миллепоры, астреи. Бесконечное разнообразие форм и бесчисленные оттенки цветов не поддаются описанию. Не могу передать словами того впечатления, которое производит эта подводная страна, в сто раз более живописная, чем любое другое зрелище на земном шаре.

Каждое утро отправляемся мы на борту «Марсуина» в места, избранные нами для подводных исследований. По нескольку часов плывем между берегом и коралловым барьером в прозрачных, но вовсе не безопасных водах. Под нами растут и ветвятся кораллы, эти живые скалы, год от года меняющие свои очертания; они поднимаются со дна моря и достигают самой поверхности. Нужно продвигаться медленно и с большой осмотрительностью. По пути то и дело раздаются с носа корабля возгласы Макена:

— Внимание! Справа — «мертвая голова».

В том месте, куда он показывает, в густой синеве мы смутно видим желтоватую, заостренную глыбу, одного прикосновения которой достаточно, для того чтобы пустить наше судно ко дну.

Кроме «мертвой головы», мы наблюдали в лагуне и другие интересные явления. Чудесно идти среди бесчисленных островков, то тут, то там замечая различные живые существа. Когда же наконец корабль достигал нужного места и якорная цепь, разматываясь, убегала в воду, мы готовились к погружению.

Не мешкая, но с тем тревожным чувством, которое не могло убить во мне мое долголетнее знакомство с подводным миром, спустился я в воду. Беззвучные удары ласт приблизили меня к коралловому рифу, и с этого момента я забыл обо всем, зачарованный, потрясенный, околдованный тем, что видел перед собой.

Подо мною находились разнообразнейшие жители царства Нептуна. Большие и маленькие, свирепые, хищные, пестро окрашенные или обманчиво мимикрирующие — все они были мне знакомы. Я приветствовал появление рыб-возничих, считающихся священными у африканских народов. На спине у них — нить, длина которой увеличивается с возрастом рыбы. Я распугивал стайки рыб-баллистов, забавно раскачивающихся то на одном, то на другом боку; их спинные плавники островитяне используют в качестве наконечников для стрел. Я развлекался, дразня редкостного барабанщика, издававшего в знак протеста своим плавательным пузырем звуки, похожие на удары барабана. Следил за комичными движениями рыб-кузовков, с их малоподвижными, облаченными в панцирь телами. Пробирался меж ветвистыми губками и живописными «кубками Нептуна», сопровождаемый десятками морских окуней — церний, иной раз превосходивших меня размерами, которые внимательно следили за каждым моим движением.

Я передвигался в мире кораллов, понимая, что я — первый человек, исследующий эти места. Я плыл медленно, сознавая, что в нескольких метрах от меня, по ту сторону мадрепорового рифа, начинается бездонный океан, беспредельный синий простор, таящий в себе тысячи чудес.

— Франко, Франко-о! — услышал я вдруг необычайно взволнованный голос Фабрицио. — Фран-ко-о-о!

Озираюсь в воде и вижу своего друга, который там, на расстоянии ста метров, подзывает меня к себе.

— Что случилось?

— Скорее сюда! — кричит он, не вдаваясь в объяснения. Я быстро подплываю. — Тихо! — предостерегает он меня.

Я вижу его глаза, устремленные на меня сквозь стекло маски, и слышу, как он тихо говорит:

— Тут поблизости две акулы. Супружеская чета. Я уже с четверть часа за ними наблюдаю.

— А Манунцу ты позвал? — спросил я, вспомнив про подводную кинокамеру, которой располагал оператор.