Франко Проспери - На Лунных островах

Когда мы высадились на белоснежный песчаный берег островка Мэней, встретить нас, разумеется, было некому. Молча шагали мы по аллее мимо хижин и садов, еще сохранивших следы ухода. Хотя остров покинут давно, все здесь прекрасно сохранилось: нехитрая мебель в хижинах, прилавок в магазине, шкафы на почте, лодки. Казалось, будто люди оставили все это ненадолго, будто все жители отлучились зачем-то на другую сторону острова, так что им пришлось на время оставить свои дома без всякого присмотра. Не верилось, что остров необитаем.

Мы разместились в маленькой вилле, некогда служившей жилищем управляющему, и здесь, растянувшись на плетеных диванчиках, стали разглядывать свои владения. В тот час, наслаждаясь свежим ветерком с мор, мы единогласно решили подольше пробыть на этом островке, где вокруг нас словно ожили красочные описания Дефо. Мы не знали тогда, что сможем провести на Космоледо всего несколько дней. Появление облаков, бегущих по небу со скоростью, превышающей обычную, позволит нашему капитану усмотреть приближение шторма, и мы вынуждены будем в страшной спешке покинуть эту землю, где нас окружало столько интересного.

После обеда, приготовленного опытными руками Макена, и безмятежного отдыха на веранде «официальной резиденции экспедиции на острове Мэней» мы приступили к исследованиям. Мы побывали на мадрепоровых отмелях, теряющихся далеко в море, в зарослях мангров, на скалистых берегах внутренней лагуны.

Животный мир на Космоледо, как и на других островах архипелага, чрезвычайно богат и, как мы обнаружили, заслуживает внимательного изучения. Мы работали, окруженные целыми тучами птиц или бесчисленными стаями разноцветных рыб, среди сказочных богатств природы.

А ночью, когда зажглись звезды, из моря вышли самые интересные обитатели острова — зеленые морские черепахи. Беременные самки, весом в сотни килограммов, с трудом взбирались на песчаный берег, чтоб снести тут яйца. А вокруг, на поросшем водорослями мелководье между коралловым барьером и берегом острова, их ожидали кавалеры. Когда самки возвращались в воду, там начинались шумные любовные игры. Ночь наполнялась плеском, громким дыханием и мычанием самцов.

Во время наших подводных исследований, когда мы, не пользуясь лодкой, добирались вплавь от берега до кораллового барьера, черепахи попадались нам на мелководье в большом количестве. Поднимая целые облака песка, они без страха ожидали нашего приближения. Мы плавали среди этих быстро и беспорядочно двигавшихся животных, нередко толкая их и оставаясь среди них даже во время их веселых любовных игр. Иногда при таких встречах мы замечали на теле некоторых черепах страшные раны. Несмотря на панцирь, эти животные тоже имеют опасных врагов. Нам стало понятно, почему в большинстве случаев спаривание происходит по эту сторону кораллового рифа: там, где начинаются океанские глубины, охваченных любовным пылом животных подстерегают акулы. Но не только с акулами пришлось нам познакомиться во время одного опасного приключения, о котором у меня до сих пор сохранилось самое живое воспоминание.

Мы плыли в неприятно теплой воде лагуны по направлению к берегу, как вдруг наткнулись на черепаху, пасшуюся среди зарослей водорослей. У нас была с собой кинокамера, и мы с радостью воспользовались случаем запечатлеть на пленке медлительные движения этого существа. Это была самка метра в полтора длиной, на панцире которой лепилось множество моллюсков и ракообразных, отчего сам панцирь был похож на обломок скалы. Минут десять покрутились мы возле нее, а затем продолжали путь. Но теперь мы были не одни. Черепаха не желала расставаться с нами и, глядя на нас своими большими черными глазами, плыла в нескольких метрах позади. Так мы все вместе добрались до барьера, этой живой границы между лагуной и бездонным океаном. Черепаха опустилась на крутой склон кораллового рифа, уходящий в синюю пропасть. Мы начали свою работу, стали наблюдать, собирать образцы. Так прошло несколько минут, как вдруг, проверяя объектив фотоаппарата, я почувствовал, что кто-то крепко ухватил меня за руку. Оборачиваюсь и вижу Станиса, указывающего куда-то меж кораллов. Сначала я не понял, что он хочет мне показать, затем увидел на глубине около двадцати метров нашу приятельницу-черепаху, быстро взбиравшуюся вверх по склону. Однако не от черепахи же полезли на лоб глаза у моего друга. Я вгляделся пристальнее и теперь тоже увидел нечто, заставившее меня вздрогнуть.

Из темных глубин появилось шесть, восемь, десять огромных животных, длиною в семь-восемь метров каждое. Это были какие-то непонятные тучные существа, ясно разглядеть которых не позволял скудный свет, пробивавшийся сюда сквозь двадцатиметровую толщу воды. На мгновение я подумал было, что это киты-полосатики, и приготовился погрузиться им навстречу, чтобы можно было пустить в ход фотоаппарат. Но то, что произошло в следующее мгновение, удержало меня на поверхности возле застывшего в ужасе Станиса.

Мы разглядывали хвостовые плавники этих огромных животных, свидетельствовавшие о том, что перед нами — морские млекопитающие, а в это время черепаха, о которой мы и думать забыли, появилась у нас в поле зрения; она быстро плыла, пытаясь в бегстве найти спасение. И в ту же минуту огромные, смутно различимые туши бросились вслед за пресмыкающимся. В одно мгновение они набросились на черепаху — втроем, вчетвером налетали на нее, перекатывая ее по склону рифа.

Во время этих скачков и поворотов мы увидели белоснежное брюхо нападающих животных и поняли, что это — самые кровожадные морские разбойники, во сто раз более яростные и жестокие, чем акулы, пожиратели китов — косатки, которых за их свирепость прозвали «орки», то есть «несущие смерть».

Перепуганные своим открытием, мы придвинулись поближе друг к другу, словно ища защиты. Косатки поймали черепаху и огромными зубами стали хватать ее за панцирь. Оторвали голову, ласты, и вода окрасилась кровью. В одну минуту с черепахой было покончено: она была растерзана на куски и проглочена.

Потом, сделав несколько зигзагов над местом трагической гибели черепахи, гигантские китообразные, не обращая на нас внимания, ушли в темную глубину.

— Что это было? — спросил я, как только мы очутились на берегу. — Косатки?

— Да, — коротко ответил Станис, и я понял, что ему не хочется разговаривать.

Для ясности упомяну, что косатка — гигантский представитель семейства дельфиновых. От хвоста до рыла она достигает десяти метров длины, вес ее измеряется тоннами. Она похожа на огромного неуклюжего дельфина, толщина которого составляет почти половину его длины. Верхняя и нижняя челюсти снабжены рядами острых клыков, красноречиво говорящих о характере их обладателей. Это самые кровожадные среди населяющих моря крупных животных, всегда голодные хищники, убивающие китов, кашалотов, тюленей, больших и маленьких рыб — одним словом, бросающиеся на все съедобное, что попадается на пути. В желудке молодой косатки, всего семи метров длиной, были обнаружены остатки двух моржей, десяти тюленей, семи дельфинов и бессчетного множества пингвинов.