Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

В динамиках трескуче играла старомодная музыка. Был ранний вечер, и мы собрались на краю главной площади в Вонсане, чтобы посмотреть, как более тысячи корейских студентов принимают участие в массовом танце в рамках подготовки к предстоящим празднованиям семидесятой годовщины. Женщины были одеты в красочные чима джогори , а мужчины – в белые рубашки и красные галстуки. Танец очень напоминал шотландский; взяв друг друга за руки и делая танцевальные шаги до-си-до по кругу, они, казалось, наслаждались собой и происходящим, а гиды аплодировали и радостно поддерживали их. Мистер Сонг потянул нас в круг одного за другим, сказав, что мы можем присоединиться к танцу. Никому из нас не хотелось прерывать их, и мы неловко переминались рядом с кругом, выжидая, кто решиться вклиниться первым. Ощущения напоминали страх первого дня в новой школе. Джефф отважился присоединиться, как вдруг мистер Сонг появился из ниоткуда, схватил меня за руку и засунул ее в ладонь высокого человека, который отпустил свою партнершу и начал вести меня в танце, не моргнув глазом. Я слишком смущалась, чтобы смотреть по сторонам, но потом заметила, что Джем танцует с девушкой, которой пришлось уступить место мне. Она старалась, чтобы его движения хотя бы отдаленно напоминали танец, смеялась и терпеливо направляла его. Это то, чего я так ждала всю неделю. Сейчас, держась за руки и кружась в танце, мы стали единой неразрывной цепью из молодых людей, которые просто весело проводят время. Между мной и высоким северокорейцем с теплыми руками была только музыка и энергетика. По телу пошли мурашки, и я почувствовала, как слезы проступили на глазах. Это были не слезы грусти, сочувствия или жалости, скорее прилив ностальгии: мне вспомнилось, что, когда мы были маленькими и не обремененными предрассудками, мы играли со всеми, не заботясь о том, кто они и откуда.

Музыка прекратилась, и аудитория разразилась аплодисментами, мы поклонились, поблагодарили наших партнеров и отошли в сторону, ликуя. Пока остальные члены группы присоединялись к следующему танцу, я подошла к Нику, который пребывал в восторге от зрелища. Он склонился ко мне и произнес:

– Знаете, здесь нет ничего – кроме жестокого угнетения, конечно, – что не напоминало бы европейское общество лет сто лет назад, когда все уважали глав государств и во время торжеств выходили на городскую площадь, чтобы потанцевать. Если все это сейчас было пропагандой, то это определенно триумф. Я проникся.

– Правда? – спросила я.

– О, конечно. Я бы рекомендовал всем приехать и увидеть все своими глазами, чтобы составить свое личное мнение. Я видел вещи похуже, чем здесь, в Глазго и на севере Англии. Даже в бедных кварталах здесь чисто и опрятно, есть очень аккуратные и симпатичные дома. Никто не страдает ожирением, все выглядят здоровыми, и далеко не все здесь по-советски серое. В этой стране есть действительно много хорошего, и я думаю, что люди должны приезжать, чтобы увидеть это лично.

Впервые с тех пор, как мы прибыли в Северную Корею, нам позволили вернуться в отель без сопровождения, а показалось, что нам только что дали разрешение на то, чтобы раздеться догола и сделать сальто назад. Шум толпы напомнил мне о возвращении домой после летнего фестиваля в Гайд-парке, хотя на улице и не валялись пустые банки Strongbow, под деревьями не лежали люди, напившиеся в хлам, а в сточных канавах не было остатков козьего карри и деревянных вилок. Пожилые женщины подметали листья в свете фонарей, и, хотя на улице было темно, совсем еще маленькие дети шли домой в одиночку, потому что здесь было безопасно делать это без взрослых. В наблюдениях Ника многое было похоже на правду.

На следующее утро я сидела в автобусе и ждала, пока остальные выйдут из отеля. Пара мужчин околачивались рядом, курили и разговаривали с нашим водителем, а в это время человек на велосипеде, проезжая мимо них, затормозил на мгновение, засунул руку в куртку и вытащил фотоаппарат. Молниеносно он передал его одному из мужчин, который сунул его в карман, не сказав ни слова, и продолжил курить как ни в чем ни бывало. Все произошло с такой скоростью, что я даже подумала, что мне это показалось. Либо я только что стала свидетелем секретной операции, либо паранойя завладела моим разумом. Я решила поговорить с Джеффом, как только увижу его.

Когда мы сели в поезд в последний раз, меня одолела грусть из-за того, что наша поездка подходит к концу. Поездка из Вонсана в Пхеньян должна занять чуть более восьми часов, и у нас останется всего один день в столице, прежде чем мы отправимся обратно в Пекин. И в то же время я испытывала облегчение. Эти девять дней тянулись очень долго, и мне уже поднадоело быть вежливой и бдительной. Даже Боб подавлен, на коленях у него лежал коричневый конверт с семейными фотографиями, пересматривая которые, он поднимал свой дух. Последние пару дней он пытался дозвониться жене, но все безуспешно. Он передал фотографии мне и Джему и указал на своих внуков и Бренду, улыбающуюся даму со светлыми вьющимися волосами.

– О, я их так люблю, – сказал Боб. – Она такая хорошая женщина. У нас была пятьдесят пятая годовщина свадьбы несколько дней назад, но мы отпразднуем ее вместе, когда я вернусь домой.

Меня тронуло то, как сильно Боб скучал по своей семье, и я надеялась, что спустя пятьдесят пять лет буду такой же и разлука с родными даже на десять дней будет даваться мне с трудом.

В осенних лучах света провинция Кангвон пульсировала жизненной энергией и разноцветием. Петляя по дну каньона, поезд мчался близ реки, чьи воды текли вдоль изгибов зеленых берегов. Каньон охватило пламя пожелтевших крон кленовых деревьев, долина словно накрылась шалью из золота и багрянца, а небо сегодня было особенно голубым. Ли сидел в своем купе, просматривая записи о мероприятиях, запланированных на следующий день, я заглянула к нему, чтобы спросить, что мы увидим в мавзолее. Помимо забальзамированных тел Кимов, в мавзолее размещались вагоны частных поездов, на которых ездил каждый из лидеров, а в случае Ким Чен Ира – и тот вагон, где он предположительно умер. Официальная история заключалась в том, что он находился в сельской местности, осматривал там плотину и скончался от сердечного приступа, загнав себя работой до смерти. Его тело было найдено в вагоне поезда. Тем не менее эта история довольно скоро стала оспариваться Воном Сейхуном, бывшим на тот момент директором Национальной разведывательной службы в Сеуле, который заявил, что поезд Кима пребывал в неподвижном состоянии в Пхеньяне во время его смерти, и привел в качестве доказательства фотографии спутникового наблюдения США. Как и большинство историй, эту также было невозможно подтвердить или опровергнуть. Ли рассказал, насколько важны железные дороги для становления идентичности страны и как ими гордятся, прежде чем исчезнуть в тамбуре, чтобы выкурить очередную сигарету. Джефф, который слушал этот разговор из коридора, сидел со своей бутылкой соджу , которая уже подходила к концу. Он удостоверился, что рядом никого нет, а затем закрыл дверь.