Рифаа Тахтави - Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже

Потом нам принесли постельные принадлежности. У них в обычае спать на чем-либо высоком вроде сарира {97}. Нам принесли все необходимое.

Мы провели в этом месте, никуда не выходя, восемнадцать дней. Но территория очень большая, и там прекрасные парки, где мы могли гулять и прохаживаться. Из этого места в красивых каретах, которые ездят здесь днем и ночью, мы отправились в город, вернее в дом или дворец на окраине города, хорошо обустроенный и окруженный садом. В нем мы жили в ожидании отъезда в Париж. Отсюда мы иногда выходили развлечься в город. Посетили некоторые кафе. Кафе у них — не место для всякого сброда, их посещают приличные люди. Помещения великолепно украшены и доступны только для очень богатых. И цены очень высокие. Бедные люди ходят в бедные кофейни или в винные лавки и курильни.

Я уже говорил о том, что город Александрия похож на Марсель. Здесь же добавлю, что разница между ними — в чрезвычайной ширине марсельских дорог и улиц, благодаря которой по одной улице может ехать рядом множество повозок. Кроме того, во всех больших помещениях — залах, галереях — на внутренних стенах укреплены огромные зеркала. Бывает, что в каком-либо зале все стены — зеркальные, и это придает ему великолепный вид. Выйдя первый раз в город, мы прошлись по роскошным магазинам, украшенным зеркалами и переполненным красивыми женщинами. Время было полуденное. У женщин этой страны принято открывать лицо, голову, шею и то, что ниже, затылок и то, что ниже, и руки до плеч. Принято также, что куплей-продажей занимаются женщины, а работами — мужчины. Мы рассматривали магазины и кафе и их многочисленных посетителей. Первым наше внимание привлекло огромное кафе, в которое мы и вошли. Обстановка и убранство его великолепны. Хозяйка сидит за высокой стойкой. Перед ней чернильница, перья и тетрадь. В специальном помещении, отделенном от зала для посетителей, варят кофе, который приносят в зал официанты. Посетители сидят на стульях, обитых цветной материей. Столы сделаны из дорогого красного дерева и покрыты мраморными досками, черными или разноцветными. В этом кафе продают всевозможные напитки и печенья. Посетитель делает заказ официанту, тот передает его хозяйке, и она приказывает принести требуемое. Записывает заказ в свою тетрадь и, когда посетитель хочет расплатиться, передает ему с официантом листок бумаги с написанной на нем ценой. Обычно вместе с кофе посетителю приносят сахар, чтобы он сам положил его в кофе, размешал и выпил. Мы так и сделали, как у них принято. Кофейная чашка у них большая, примерно четыре египетских чашечки. Вернее, это не чашка, а стакан.

В кафе имеются также листки сегодняшних новостей {98}, которые посетители могут читать. Когда я вошел в кафе и огляделся, мне показалось, что это целый город — так много было в нем людей. И те, которые сидели внутри и стояли или проходили мимо снаружи, отражались во всех зеркалах, и можно было подумать, что кафе — это улица. Я понял, что мы находимся в закрытом помещении, лишь увидев несколько наших отражений в зеркалах. Таково свойство зеркал. У нас зеркало обычно удваивает образ человека. Об этом сказано:

У франков из-за количества и больших размеров зеркал, развешанных по стенам, образ одного человека множится, отражаясь со всех сторон и во всех углах. Я сочинил по этому случаю следующие стихи:

Наш шейх ал-‘Аттар говорил, что он не встречал более прекрасного воплощения этого мотива, нежели в словах Ибн Сахла {99}:

Ал-Харири сказал о красавце с зеркалом в руках:

Подробно обо все этом мы будем говорить при описании города Парижа.

Наше пребывание в Марселе после карантина я использовал также для изучения букв французского алфавита и их произношения. Надо сказать, что в Марселе проживает много христиан из Египта и аш-Шама, уехавших вместе с французами, когда те уходили из Египта. Все они одеваются на французский манер. Мусульмане, уехавшие с французами, встречаются редко. Некоторые из них умерли, другие — упаси нас Господь — приняли христианство, особенно грузинские и черкесские мамлюки и женщины, увезенные французами в молодом возрасте. Я встретил одну старую женщину, сохранившую свою веру. Из числа крестившихся — человек по имени ‘Абд ал-‘Ал. Говорят, что французы в бытность свою в Египте назначили его на должность аги янычар {101}и, когда они уходили, он последовал за ними. Пятнадцать лет оставался мусульманином, а потом — упаси Аллах — крестился по причине женитьбы на христианке. А вскоре умер.

Говорят, что слышали, как перед смертью он сказал: «Спаси меня, о Посланник Аллаха!» Быть может, ему было даровано спасение, и он вернулся в ислам. Якобы он еще говорил: «Слава Аллаху, толк мой — ханифизм, Аллах — мой господь, а сын Амины — мой Пророк» {102}.

Я встречался с его двумя сыновьями и дочерью, приехавшими в Египет, все они — христиане. Один из сыновей преподает сейчас в школе Абу За‘бал {103}.

Мне рассказывали также, что генерал-аншеф Мену, принявший командование французскими войсками в Египте после убийства генерала Клебера {104}, перешел в ислам, как видно, притворно, взял себе имя ‘Абдаллах и женился на дочери одного из шарифов {105}города Рашид. А когда французы уходили, увез жену с собой. Вернувшись же во Францию, снова обратился в христианство и сменил чалму на шляпу. Жена его оставалась мусульманкой. Когда она родила сына, муж хотел окрестить ребенка, но жена воспротивилась, сказав: «Я не разрешу крестить сына и не отдам его в ложную веру». Муж ей на это ответил: «Все веры истинны, у всех один смысл — делать добро». Но ее это не убедило. Тогда муж сказал: «Так гласит Коран, а ты мусульманка и должна верить Книге своего Пророка». Потом послал за бароном де Саси {106}, самым сведущим из франков в арабском языке и умеющим читать Коран, и сказал жене: «Спроси его». Она спросила, и де Саси ответил: «В Коране есть слова Всевышнего: „Поистине, те, которые уверовали, и те, кто обратились в иудейство, и христиане и сабии, которые уверовали в Аллаха и в последний день и творили благое, — им их награда у Господа их, нет над ними страха, и не будут они печальны“» {107}. Эти доводы убедили ее, и она разрешила окрестить сына. Дело, как говорят, кончилось тем, что и сама она приняла христианство и умерла неверной.