Айвен Сандерсон - Книга Великих джунглей

Деревья в джунглях не достигают такой высоты, но если говорить о «величайших» в привычном смысле массы, то в этих лесах есть растительные организмы, намного превосходящие по величине все, что находится за их пределами. Австралийский эвкалипт — невероятно высокое веретенообразное дерево со сравнительно маленькой кроной. Хвойные великаны Британской Колумбии похожи на остроконечные башни. Но гигантские деревья джунглей имеют раскидистую крону с обильной листвой, поэтому их общая масса находится вне конкуренции с любыми другими видами.

Однажды в Коскомбских горах на севере Гондураса я видел красное дерево высотой более 200 футов. Чтобы обхватить его у основания, потребовалось 24 человека, взявшихся за руки. Таким образом, диаметр ствола внизу составлял 44 фута — и это была сплошная древесина, без единой полости. У основания дерева вида Terminalia я проводил замеры контрфорсных корней, отстоявших от ствола более чем на 50 футов. Чтобы окружить все четыре корня, понадобилось бы 480 человек со средним размахом рук в шесть футов.

Число этих корней, как и главных ветвей больших деревьев, обычно равно четырем, хотя иногда бывает и больше. Каждый корень расположен под соответствующей веткой. Стволы, в основном гладкие и с очень тонкой корой, начинают ветвиться где-то на половине высоты дерева, а сами главные ветви разветвляются в значительно меньшей степени, чем на деревьях зоны умеренного климата. Еще одной странной особенностью большинства деревьев с контрфорсными корнями является то, что ствол толще всего у вершины корней и сужается от этой точки вверх и вниз.

Ботаники долго ломали голову над вопросом, почему большие здоровые деревья в джунглях полые внутри, в то время как в других лесах подавляющее большинство деревьев имеет сплошную древесину. Теперь известно, что это часто начинается, так сказать, с самого рождения, когда толщина ростка не превышает большого пальца взрослого человека. Если вы разрубите такой росток с помощью мачете, то увидите маленькую черную дырочку точно посередине. Оттуда иногда выползает множество. черных муравьев, начинающих бесцельно кружить у разреза или спускаться по стеблю. Именно они являются причиной возникновения центральной полости.

Яйцекладущие матки этого вида муравьев пробуривают дырочки в проросшем орехе и окукливаются внутри. Они приносят с собой споры определенных грибов, которые приступают к работе в нежной сердцевине ореха и молодого ростка, превращая ее во влажный пористый материал, идеально подходящий для вскармливания муравьев. Эти грибы растут только в темноте, поэтому они не разъедают стебель насквозь, а «идут в ногу» с его ростом и расширением, поддерживая строгое отношение диаметра полости к толщине ствола.

Этот процесс продолжается до конца жизни дерева, поэтому ствол двадцати футов в диаметре у основания может иметь стенки футовой толщины. Однако древесина этих деревьев столь прочна, что они все равно выдерживают вес четырех основных ветвей, не говоря уже о полусотне дополнительных, каждая из которых не уступает по толщине старому дубу в наших лесах. Нормальный рост дерева происходит благодаря тому, что все питательные вещества переносятся в тонком слое между корой и древесиной, который называется флоэмой (лубяная ткань).

Крайне благоприятные условия для растительности в большинстве джунглей отчасти объясняют несравненное разнообразие гигантских деревьев. Палитра разных видов в одном лесу кажется совершенно невероятной тем, кто знаком лишь с лесами умеренного климата. Однажды, много лет назад, мне выпала честь познакомиться с замечательным человеком, который впоследствии приобрел большую известность в области тропического лесоводства. Его звали Р. Д. Розвир. Позднее он стал старшим лесничим протектората Нигерии и Британского Камеруна, но во время нашего знакомства в его обязанности входили долгие обходы джунглей, которыми он заведовал. Передвижение было возможно лишь пешком, по лесным тропинкам, а снаряжение переносилось на головах коренастых туземцев — на манер, знакомый многим по приключенческим кинофильмам.

Мистер Розвир сказал мне, что в одном из таких обходов за два дня ходьбы (а человек его опыта проходит около двадцати миль в день) он не смог увидеть двух одинаковых деревьев. Признаюсь, сначала это показалось мне выдумкой, но после двадцати лет работы в джунглях я больше не сомневаюсь в его утверждении.

Ни одно дерево не оказало более глубокого влияния на человечество, чем высокое, стройное растение, первоначально названное ботаниками Syphonia , а позднее Hevea (гевея), из которого древние коренные американцы извлекали продукт, известный под названием каучука. Когда испанские конквистадоры увидели прыгающий мячик, зрелище позабавило их, но каучук долгое время оставался лишь игрушкой, пока Чарльз Гудьер не открыл вулканизацию.

Деревья, дающие каучук, растут по всей долине Амазонки в таком изобилии, что более пятидесяти лет назад, уже после начала «каучукового бума», проницательный британский натуралист Альфред Уоллес был вполне уверен, что Бразилия всегда сможет удовлетворять мировую потребность в резине.

Когда друг Уоллеса Ричард Спрюс отплыл к Ориноко из амазонского порта Манаус в 1850 году, это был небольшой поселок, чья сонная летаргия казалась ему преувеличенной даже для тропиков. Четыре года спустя, когда он вернулся в Манаус по Риу-Негру после приключения с индейцами, пытавшимися убить его, поселок превратился в сумасшедший дом: пароходы пришвартовывались к новому причалу, количество домов увеличилось вдвое, а люди вокруг сновали с поспешностью, какой он никогда раньше не видел в Бразилии. Цена на резину подскочила от трех центов до трех долларов за фунт, а население Манауса выросло с 3000 до 100 000 человек. Резиновые миллионеры построили мраморный оперный театр, заказывали роскошную одежду и мебель из Европы, импортировали лучшие вина. Однако Спрюс не принял участия ни в этой вакханалии, ни в жестокой эксплуатации сборщиков резины, сопровождавшей ее.

Ранее он пытался отослать несколько ростков в Англию; его работы в области ботанической классификации были настолько революционными, что один из видов был назван в его честь. Но путешествие оказалось слишком долгим, и растения не выжили. После начала бума бразильское правительство приняло строгие меры, чтобы предотвратить экспорт семян или растений каучукового дерева. Запрет исполнялся с таким усердием, что за пятьдесят лет никому не удалось обойти его. Затем англичанин по имени Генри Уикхэм провез контрабандой достаточно семян, чтобы основать резиновые плантации на Малайе и в Индонезии, и вскоре его бизнес составил конкуренцию амазонским джунглям. Манаус утратил свой блеск и половину населения, а джунгли, безразличные к тому факту, что тысячи добровольцев, слуг и рабов расстались с жизнью, работая в невыносимых условиях, снова сомкнулись над вырубками.