Адий Шарипов - На дальних берегах

Значит, дворец этот уже не древнее святилище, а сооружение последних лет!.. Замерев в почтительном молчании, оглядывая огромнейший, залитый ярким электрическим светом зал, мы все с восторгом думали об одном и том же — о неиссякаемой созидательной силе народа, которую не убили никакие, даже самые жестокие испытания.

Восхищенное, сосредоточенное созерцание затянулось бы еще дольше, если бы пунктуальный господин У Эй Маунг, свято соблюдавший заранее намеченное расписание, не напомнил нам, что следует поторопиться, — нас ждал ужин у президента бирманской ассоциации учителей.

Так, из обстановки древних веков мы через несколько минут очутились в привычной атмосфере встреч с коллегами по профессии, расспросов и споров по вопросам, которые, как думается, не потеряют своей актуальности и остроты даже через несколько столетий.

Заявление, что время не сгладит остроты педагогических споров, отнюдь не для красного словца. Мне на самом деле кажется, что вопросы, связанные с воспитанием подрастающего поколения, перерастают рамки чисто школьных проблем и становятся заботой всего народа, всей нации. И при всем различии социальных и политических систем, представители разных стран всегда могут найти и находят множество общих, одинаково всех волнующих вопросов. Ибо молодежь — будущее народа, будущее страны, а к будущему невозможно относиться без волнения и повседневной озабоченности.

Не стану подробно останавливаться на всех перипетиях того памятного всем нам ужина с бирманскими коллегами. Были разговоры, были и споры, в которых каждая сторона горячо и непримиримо отстаивала свои взгляды. Хочу лишь сказать, что горячность и непримиримость доводов ни в коей мере не омрачили нашего сердечного отношения и ужин прошел, как встреча больших, испытанных временем друзей. И правильно сказал кто-то из хозяев вечера, суммируя общее впечатление от встречи: «Мы гордимся, — заявил он, — крепнущей дружбой между Бирманским Союзом и СССР, и мы уверены в том, что дружественные связи между нашими странами будут развиваться год от года». И это верно. Споры между друзьями только помогают выявлению истины, а истина — самая надежная основа дружественных отношений.

Мне запомнилось, что ужин был накрыт в большой комнате на втором этаже школы. Одна стена комнаты вдруг убралась куда-то в сторону, и мы как бы очутились на открытом воздухе. Меню ужина было выдержано в строго национальном стиле. Подавались блюда из риса, рыбы и дичи. Вилок и ложек не было, приходилось орудовать двумя тоненькими палочками. Глядя, как ловко управляются этими нехитрыми приспособлениями хозяева вечера, я пытался следовать их примеру, но тщетно — палочки не слушались меня и я не смог подцепить ни одного кусочка. В конце концов, изрядно насорив на скатерти, я отложил палочки в сторону и целиком отдался увлекательному разговору.

После основных блюд подали десерт — фрукты. Мой сосед выбрал себе какой-то продолговатый плод, похожий на гусиное яйцо. Занятый разговором, он машинально откусил кусочек, и вдруг я увидел, как перекосилось его лицо, он побагровел, наконец вскочил на ноги и бросился вон из комнаты. Похоже было, что он подавился или обжег рот.

Происшествие это вызвало легкое замешательство за столом. Хозяева, однако, не подали вида и продолжали разговор. Убежавший товарищ тем временем вернулся и, смущенно утирая глаза, опустился на свое место. Улучив момент, я шепотом спросил, что с ним случилось. Он в полнейшей растерянности пояснил, что плод, который он выбрал, оказался чем-то вроде тухлого яйца.

— Это дурьон, — сказал наш сосед бирманец. — Вкус у него, конечно, непривычный, но зато в дурьоне масса витаминов. Уверяю вас, к вкусу его вы скоро привыкнете, а потом и сами оцените, насколько он полезен.

Ужин закончился, нас пригласили в небольшой зал со сценой. Состоялся концерт школьной самодеятельности. Девушки и юноши в необычайно красочных костюмах пели и танцевали. Одна из мелодий, тонкая, журчащая, подобно свежему ручейку, как-то невольно трогала душу. Сначала мне подумалось, что мелодия эта народная, из глубины веков, однако выяснилось, что автором и музыки и слов является наш добрый знакомый, заместитель министра просвещения господин У Ба. Он написал ее для бирманской молодежной делегации, уезжавшей на московский фестиваль молодежи и студентов.

«Мы еще встретимся с вами», — пообещал нам господин У Ба при прощании, и предсказания его продолжали сбываться. Интересно, имел ли он в виду такую вот незапланированную «встречу»? Но все равно, его песня о советско-бирманской дружбе, прозвучавшая на международном форуме молодежи в Москве и исполнявшаяся сейчас в небольшом и душноватом школьном зале, напомнила нам о том, что в огромном, раздираемом противоречиями мире у нас имеется множество друзей и единомышленников и усилия их, направленные на развитие взаимопонимания, на развитие тесных контактов, одолеют наконец темные силы ненависти и зла и дадут людям покой и счастье.

Мандалай когда-то был столицей Бирмы. До английского завоевания город представлял собой крупный религиозный, торговый центр страны. После завоевания население его пошло на убыль, а роль уменьшилась. Уступив первенство Рангуну, он превратился в типичный бирманский город, население которого живет различными ремеслами.

От Рангуна до Мандалая семьсот километров пути. В горячий, знойный полдень наш самолет приземлился в аэропорту бывшей столицы.

Мне кажется, излишне повторять о том, что́ мы чувствовали, испытывая неимоверную бирманскую жару, но, честное слово, я не могу удержаться, чтобы снова не сказать о невыносимой духоте, в которую мы попали, едва сойдя с самолета. В Рангуне мы спасались от зноя в гостинице, однако в Мандалае, войдя в отведенный мне номер, я с ужасом убедился, что в нем нет установки для охлаждения воздуха. И мне до сих пор вспоминается время, проведенное в Мандалае, как цепь постоянных мучений от жары и жажды. Никогда раньше я не представлял себе, что человек может так мечтать о глотке холодной родниковой воды. Горело нёбо пересохшего рта, языком, как я теперь вспоминаю, больно пошевелить…

После самолетной болтанки над джунглями хотелось лечь и позабыться. Я разделся и, пополоскавшись в теплой ванне, взобрался на постель. Над кроватью был натянут куполообразный полог, и это еще больше усиливало ощущение душного, непроветриваемого помещения. Тишина, безветрие, текут какие-то вялые, отрывочные мысли…

Внезапно я вздрогнул и открыл глаза, — мне показалось, что на потолке, прямо над моей головой, что-то шевелится. Что там может быть? Вскочив, я увидел, как по выбеленному в голубой цвет потолку проворно снуют небольшие ящерицы. Похоже было, что они гоняются друг за дружкой. Я тотчас представил себе, что́ должен испытать спящий человек, когда ему на лицо упадет с потолка такая вот узкая, шершавая тварь, и невольно содрогнулся. Ящерицы были какого-то голубоватого цвета и оставались почти невидимыми на фоне высокого потолка. О, да их тут множество! Я только сейчас разглядел, какая оживленная суета происходила над кроватью.