Адий Шарипов - На дальних берегах

— Империализм!..

— Долой! — тут же дружным хором закричали ребятишки.

— Неоколониализм!..

— Долой! — откликнулась звонко детвора.

— Революции!..

— Слава! — подхватил хор маленьких гвинейцев, и проявление восторга достигло предела.

Президент приветственно поднял левую руку и, не снимая с баранки правую, медленно тронул лимузин. Ребятишки расступились, но еще долго бежали рядом, выкрикивая что-то звонкими голосами и заглядывая в машину.

Потянулись жалкие кварталы Медины. На грязных улицах «дежурили» очереди у колонок. В несколько длинных рядов были составлены всевозможные ведра, банки, тазы, корыта. Люди в очередях узнавали президента и с улыбками махали руками. Я заметил, что, увидев очередь у колонки, Секу Туре снизил скорость.

Наконец мы выехали из города, и в окна лимузина повеял упругий ветерок с океана. Однако нам некогда было любоваться бескрайней равниной Атлантики. Прямо перед нами возникла высокая изгородь, — дорога упиралась в большие крепкие ворота. Едва мы приблизились, ворота распахнулись настежь. Полицейские, проворно выбежав из голубой будки, приветственно вскинули руки.

За деревьями огромного густого сада совсем не было видно белоснежного здания. Мы вышли из машины и направились пешком. Место было райское, — сад, берег океана, постоянная прохлада. Здесь, как выяснилось, загородный дом отдыха гвинейского президента.

Гости и хозяин расположились на большой открытой веранде с видом на океан. Помимо самого Секу Туре в беседе приняли участие министр иностранных дел, он же член Политбюро ДПГ Лансана Беавоги и председатель Национального собрания Гвинеи Леон Мака.

Напомнив, что в декабре 1969 года в Дакаре состоится симпозиум поэтов Азии и Африки, я выразил надежду получить произведения гвинейских писателей, чтобы представить их в сборнике, который выйдет в Москве.

— Да, да, — откликнулся президент, поворачиваясь ко мне всем туловищем. — Это очень приятно. Наши поэты работают, пишут, а издавать их нет возможности. У нас просто не хватает бумаги.

Словно предчувствуя мой следующий вопрос, он тут же добавил:

— О новых произведениях наших поэтов вам лучше всего расскажет Ненекали Камара.

— Нам с ним удастся встретиться? — быстро спросил я, чтобы окончательно уяснить этот вопрос без помощи чиновников.

— Конечно. Я прошу вас обязательно поговорить с ним.

Речь зашла об организационных мероприятиях. Секу Туре сказал, что в Гвинее также создан комитет по связям с писателями стран Азии и Африки и что гвинейские литераторы принимают активное участие в международных событиях.

— В прошлом году наши писатели участвовали в симпозиуме азиатских и африканских писателей в Пекине. — Он не выдержал и бросил на меня испытующий взгляд. — Впрочем, об этом вам Ненекали Камара расскажет подробно.

— Мы рассчитывали, — осторожно заметил я, — на встречу с Джибрилем.

— Его сейчас в городе нет. Уехал в экспедицию.

— Очень жаль.

Вопрос о бумаге, затронутый президентом, вновь возник, едва мы заговорили о периодической печати. Секу Туре с горечью признался, что острый бумажный голод не позволяет не только выпускать книги, но даже газеты, которые в настоящее время просто необходимы. Впрочем, как заметил президент, отсталость африканских стран позволяла долгое время обходиться без бумаги, — ведь не случайно в Африке так развита устная литература. Но в связи с растущей волной национально-освободительного движения перед молодыми независимыми республиками встают совершенно новые проблемы, в том числе проблема бумаги, без решения которой невозможно развивать национальную литературу.

— Насколько известно, — заметил я, — в Гвинее нет жанров повести и романа.

— Да, прозаиков у нас вообще нет. Только поэты.

— Казахские литераторы, господин президент, находились точно в таком же положении. До Великой Октябрьской революции казахи почти не имели своей прозы. Приходилось удовлетворяться одним фольклором. Зато сейчас у нас одна из самых высокоразвитых литератур. Поверьте, я это говорю не ради красного словца! Произведения казахских прозаиков известны далеко за пределами нашей республики, они переведены на многие языки мира.

Секу Туре самолюбиво наклонил голову.

— Мы тоже уверены в прекрасном будущем нашего народа. И мы верим, что наш народ, завоевав свободу, добьется великих успехов во всех отраслях науки и культуры!

— Нисколько не сомневаюсь в этом, господин президент! Все народы Советского Союза с интересом и сочувствием следят за борьбой африканцев, поднявших знамя свободы…

На память о сегодняшней встрече я подарил президенту свою книгу, изданную на казахском языке. Секу Туре, взяв книгу, тут же передал ее одному из своих помощников, затем поднялся и скрылся за дверью. Скоро он вернулся с целой кипой книг в руках.

— Это мои книги, — заявил он, улыбаясь, как каждый автор, едва речь заходит о его собственных произведениях. — Я прошу принять их в качестве сувенира о моей стране.

Книги, как пояснил мне переводчик, представляют собой собрание речей и докладов президента за разные годы.

Наблюдая за нашим хозяином вблизи, я не мог не обратить внимания на какое-то замкнутое и в то же время решительное выражение его глаз. Мне показалось, что президент тяготится беседой и ведет ее из одного лишь приличия. Время от времени он не мог побороть нервозности и даже повышал голос. Словом, и в своих мыслях Секу Туре был где-то далеко от своей уютной загородной резиденции, от нашего разговора, и мне подумалось, что всеми помыслами его владеют недавние события в стране, связанные с открытым заговором. Как показали материалы следствия, офицеры батальона парашютистов давно уже готовили военные переворот. В заговоре были замешаны и государственные чиновники, вплоть до министров. В планы заговорщиков входило убить президента и главных деятелей партии и государства.

Показания обвиняемых были оглашены на расширенном заседании Национального Совета. Затем выступили представители федераций страны, женского и молодежного движений, штаба армии, правительства и Национального Собрания, которые потребовали от трибунала, чтобы он со всей ответственностью «проявил беспощадность и не допустил никакой сентиментальности».

Секу Туре помимо звания Президента и Генерального Секретаря ДПГ был официально присвоен титул «Верховного руководителя революции, верного слуги народа».

Во время нашей беседы, как можно было догадаться, неотвязные, малоприятные раздумья мешали президенту как следует соблюдать обязанности учтивого и заботливого хозяина. Ведь в наших стаканах уже давно было пусто, а духота, несмотря на близость океана, стояла такая, что во рту пересохло и разговор давался с трудом.