Ной Заржевский - Снежный поход

Абрамов не только ни разу не назвал Самарина по имени, но даже не посмотрел в его сторону. Но тракторист чувствовал себя очень неважно. Вот сейчас расскажет Абрамов, как он, Самарин, со смехом и свистом обогнал Вобликова, когда у того машина буксовала. Вот скажет… Но Абрамов почему-то, спасибо ему, промолчал.

— В основе нашего соревнования должно быть не мелкое личное самолюбие, а дружба, взаимопомощь, взаимовыручка. Только тогда будет виден действительно передовой человек, и только тогда общее дело по-настоящему выиграет от социалистического соревнования. Вы меня поняли, товарищи?

— Поняли! Как не понять! Ясно! — дружно ответили трактористы.

Самарин стоял молча, но даже копоть, покрывшая его лицо, не могла скрыть румянец стыда.

— Ах, ты чертова вобла, — не выдержав, прошептал он проходившему мимо Вобликову, — один грех мне с тобой.

Вобликов добродушно засмеялся.

— Почуяла кошка, чье мясо съела, — скороговоркой сказал он и побежал к своему трактору.

Тщательно проверенные, отрегулированные машины безостановочно шли вперед. Дудко сидел на последнем тракторе и видел, как прямо по дороге между откосом скалы и пропастью, круто поднимаясь вверх, один за другим движутся «Сталинцы». Прижмурив глаз, механик прикинул, что если от полозьев первой машины провести прямую горизонтальную линию, то пройдет она поверх головы сидящего на последней машине высокого тракториста и даже не зацепит ее.

На поворотах дороги пестрели невысокие, выкрашенные в белый и черный цвет каменные столбы. Заметив их, шоферы замедляли ход и осторожно, чтоб не свалиться в пропасть, огибали выступ горы.

«Сюда бы не столбики, а столбы вкопать, — подумал Дудко, — чтобы сани задерживались, если начнут сползать. А эти что? Чуть зацепишь трактором, сковырнешь — и лети вместе с ними… Да не только на поворотах их нужно бы ставить, а вдоль всей дороги. Особенно там, где эти проклятые наледи».

Долгое время наледи, как чудо, поражали Дудко и всех участников перехода. Подумать только: мороз 50 градусов, а из скал, которых снарядом не пробьешь, течет вода. Как она взобралась на эту высоту? Как не застыла? Как умудряется течь в такую стужу? Непонятно. Но что ручейки текут, все видят своими глазами. «Текут, да еще как нахально текут, — возмущается Дудко, — текли бы себе где-нибудь в сторонке, а то ж — нет! Прямо на дорогу лезут…»

Голубоватая влага родников медленно, но непрестанно вытекает наружу, превозмогая мороз, пробегает несколько метров по склону дороги и застывает. Слой за слоем нарастает наледь, образуя гладкую, как стекло, ледяную плоскость, по которой нужно пройти колонне. Острые, крепкие шипы шпор на гусеницах пробивают лед и держат трактор, но длинные гладкие полозья саней скользят. Скользят к обрыву, к пропасти, куда их тянет словно магнитом.

Впереди Дудко движется шестой трактор. Дудко видит, как жмется вплотную к горе тракторист Андрей Сироткин, стараясь оттянуть подальше от края свои прицепы. Первые, идущие за трактором сани вне опасности, но вторые виляют, лениво поворачиваются и как-то боком скользят, словно не зная, что делать: выровняться и идти вслед за первыми санями или соскользнуть еще больше в сторону. Некоторое время сани плетутся как бы в раздумье, затем, будто решив, что по скользкому склону идти легче, устремляются вниз. Сироткин все время изворачивается, крутит головой, выгибается, стараясь не упустить из поля зрения задние сани. Вот он заметил, что сани заскользили к пропасти, резко разворачивает трактор вправо, первые сани совершают рывок влево и оттаскивают подальше от края второй прицеп. А Андрей уже повернул трактор и, стараясь направить ход прицепов в одну линию с трактором, начинает сложное, утомительное маневрирование. Нервы тракториста взвинчены до предела. Благополучный исход дела решают секунды, их нужно правильно использовать, не упустить. Дудко наблюдает за работой Сироткина, мысленно хвалит тракториста и, когда кончается очередная полоса наледи, облегченно вздыхает. Наблюдать куда хуже, чем самому вести трактор. Смотришь и думаешь: а вдруг не сразу сообразит тракторист, что делать, не тот маневр совершит. Хорошо, если он, Дудко, во-время добежит. А если не поспеет? Сколько раз уже Дудко вскакивал и с предостерегающим криком летел то к тому, то к другому трактористу на помощь.

После небольшого перерыва, на дороге, испещренной следами передних машин, вновь появляются мелкие осколки льда и широкие голубоватые полосы очищенных от снега наледей. Видно, что здесь уже скользили вниз-чьи-то сани. Дудко сменяет сидящего рядом с ним тракториста и ловко проводит машину по опасному, обледенелому участку дороги. Затем вновь передает трактористу управление машиной и, скользя валенками по льду, бежит нагонять передний трактор.

Дорога все время круто поднимается вверх, словно собираясь петлями забраться на самое небо. Чем выше, тем круче. Снова начинают буксовать машины, и снова приходится тащить сани двумя или тремя тракторами одновременно. За прошлые сутки прошли всего 37 километров. «Сколько же это? — подсчитывает Дудко. — Выходит, примерно полтора километра в час делаем Ничего себе дорожка. Абрамов говорил: «Как перевалим через эти горы — веселей пойдет. Ровные места начнутся». Хоть бы уж скорее. Ох, и осточертели ж эти горы, кто их только повыдумывал?»

Впереди, очевидно, очередная пробуксовка. Колонна останавливается. Дудко проверяет работу мотора пятого, затем четвертого трактора и садится немного отдохнуть Первый трактор все еще пытается самостоятельно преодолеть крутизну. Колонна сейчас стоит на прямом, резко поднимающемся вверх участке дороги. Слева высятся покрытые редкою хвоею, иссеченные причудливыми линиями трещин сероватые склоны горы. Справа — пропасть.

Используя остановку, трактористы сошли с машин и, взяв гаечные ключи, начали проверять и подтягивать ослабевшие во время движения шпоры. С высоты своего сидения Дудко видит, как невысокий, худощавый тракторист второй машины Караванный откуда-то из-под сидения достает кувалду и направляется к своему второму прицепу. «Видно, стяжки разошлись, и Караванный хочет немного их сузить», — решает Дудко. И действительно, сквозь гудение работающих моторов в морозном воздухе раздается приглушенный звон ударов железа о железо. И вдруг механика, словно током, пронизывает резкий, испуганный человеческий крик.

«Что такое?» — Дудко приподнимается с сидения, и кровь застывает у него в жилах.

Задний прицеп второго трактора, груженный электрическими моторами и металлическими трубами, начинает ползти вниз по наклонной дороге.

«Оторвался! — проносится мысль у Дудко. — Видно, от удара молота серьга лопнула…»