Октавий Зырянов - Встречи за порогами. Унья — красавица уральская

Странная легенда… Но как удивительно связана она с реальным событием на земле — ледниковым периодом! Об этом на Урале напоминают многие мансийские легенды.

Опускаемся в долину Большой Хозаи — самого крупного притока Уньи. И снова перед нами наглядная картина растительных зон, изменяющихся с высотой: горная тундра постепенно переходит в березовую кривоствольную рощу, которая незаметно сменяется высоким и стройным ельником. У самой реки уже настоящая предгорная тайга.

Любопытный разговор произошел у нас с Мартыном по поводу Большой Хозаи. Известно, что североуральская красавица Унья образуется из трех основных притоков: Большой Хозаи, Малой Хозаи и Полуденной Россохи. Только после слияния их река именуется Уньей. Однако Мартын даже с раздражением оспаривает этот факт.

— Манси всю Унью до самой Печоры зовут Хозаей! Хозая — значит Долгая речка. Это печорцы назвали ее Уньей!

Я не утверждаю, что все это правильно, но склонен поверить старожилам Урала.

Большая Хозая — река горная, каменистая, в верховьях шумливая. Мы переходим ее каменистое ложе и опять поднимаемся вверх, наблюдая по пути обратную картину изменения растительности с высотой: еловый высокоствольный лес сменяется березовым, и снова мы выезжаем в горную тундру.

Чтобы перейти с Большой Хозаи на Малую, надо перевалить через гребень Сомьяхнёл. С его склона Гора мертвых — Холатсяхль — предстает перед путешественниками во всем своем величии. По вершине ее разбросано много отдельно стоящих больших камней. Издали кажется — великаны взбираются на гору. И видно, что Большая Хозая образуется двумя истоками у ее подножия.

Приметные два утеса высятся над речкой, в березняке, после слияния двух ручьев. Скалы эти Мартын назвал Ангинэкванёл.

— В старое время возле них всегда ставила чум женщина-оленевод. Жила она тут с дочерью и пасла оленей. Вот и прозвали место — Ангинэкванёл.

Через перевал гребня Сомьяхнёл мы направляемся на другой исток Уньи — Малую Хозаю. Холатсяхль скрывается. Мы снова на голой травянистой седловине с островами каменных россыпей.

Почти из-под морд коней с земли взлетает стая куропаток. Как голуби, они делают над нами круг и снова падают в россыпи впереди. Разумеется, в каждом из нас проснулся охотничий азарт.

Преследуя птиц, постепенно переходим перевал. И неожиданно я замечаю, что из-за склона открывается поразительная картина — уголок сказочной горной страны. В туманной дымке за логом реки показался удивительный гребень с пятью «средневековыми замками». А над ними — увенчанная скалами красавица Пурра-Монит-Ур.

Я забываю про куропаток и торопливо щелкаю фотоаппаратом, спешу заснять пейзаж с фигурами всадников на этом поразившем меня фоне.

— Это Хулахпитингнёл, — показывает Мартын на «замки».

Он это произносит спокойно, а я весь взбудоражен от увиденного. Слезаю с коня, подхожу к Мартыну и восторженно благодарю его, пожимая руку.

— Вот за это от души тебе спасибо, что завел нас в сказочную страну!

И тут же торопливо развьючиваем коня с киноаппаратурой, начинаем снимать. Но я не могу спокойно смотреть на великолепные создания природы. Нигде на Урале не видел ничего подобного.

— По-русски это будет называться «Коса вороньих гнезд», — продолжает объяснять Мартын.

У тех мансийцев, которые когда-то назвали так сказочные «замки», конечно, были свои представления. Мне кажется, скалы больше похожи на руины забытых средневековых крепостей. Или гнезда горного дьявола!

Я уже не стремлюсь к вершине Пурра-Монит-Ур.

— Спать будем возле «замков»! Скорее туда, пока светит солнце!

Крутой спуск опять приводит нас к березовым рощам, а потом и к Малой Хозае. Речка небольшая, более спокойная, чем ее старшая сестра. Берега среди березняка прямо-таки утопают в сочном высокотравье.

— Лось-то тут, наверно, бро-одит, — замечает Мартын.

А Евгений радуется:

— Вот уж где нашим лошадкам будет раздолье!

Измученные и голодные, кони торопятся рвать на ходу мясистые стебли. Жадно глотают клочья травы: пережуем потом.

— Да будет вам сейчас сено! — успокаивает их проводник.

Снова березовое великолепие увлекает нас в гору. Мы не замечаем, что собачонка залаяла в стороне и над головами с квохтаньем пролетела глухарка. Хорошая оленья дорога выводит нас к одному из замков.

Лагерь наш — у рощи первых березок, сбегающей к ручью. Совсем рядом — руины «средневековых крепостей». А вокруг — горы с причудливыми камнями на вершинах. На одной из них лежит «верблюд», описанный В. А. Варсанофьевой. Правее этой горы — возвышенность с громадным камнем посредине, а по сторонам его разбросано с десяток мелких — как будто собаки травят медведицу.

Особо приметна трапециевидная горка Сомьях-Тумп, стоящая левее этих вершин, как бы «на краю» уральских гор. За ней синеет лесная долина реки Уньи. И где-то там, за горизонтом, — Печора.

Но восхитительнее всего — руины Хулахпитингнёла. Это интереснейшие объекты для туристов, путешествующих по Унье. Красота удивительных горных замков будет им наградой за трудности продвижения вверх по реке. И здесь они увидят исконно мансийский Урал.

В этой горной полосе никогда не селились люди. Однако названия всех вершин, перевалов, гребней, ручьев, рек — мансийские. Манси были и остаются постоянными летними жителями гор Северного Урала. Со своими оленьими стадами они обитают здесь с незапамятных времен.

Много древних троп проходит по вершинам и перевалам этой части хребта. Одни отчетливо видны, другие едва заметны. А иные так стары, что по глубоким канавкам от полозьев нарт давно уже текут ручьи. Как здесь, по дороге вдоль пяти каменных островов с развалинами «крепостей».

— Почему манси живут только за Уралом, на восточной его стороне? — допытывал я Мартына.

На это он отвечал:

— Один старик из наших мне говорил, что на западном склоне снег бывает очень глубокий, оленям трудно корм добывать.

Я был доволен ответом: это подтверждало мои догадки в отношении климатических причин переселения манси за Урал.

Уральский хребет, как замечено некоторыми исследователями, является как бы климатической границей. Облачные массы, двигающиеся обычно с северо-запада, нередко задерживаются хребтом — эту картину и я сам наблюдал. За Уралом меньше выпадает осадков, не так глубок снег в тайге, тогда как западный склон обильно покрыт снегом.

Остановка наша у скал Хулахпитингнёла не была случайной. Помня предсказание Мартына о плохой погоде, я спешил: снимал вечером на закате, следующим утром и днем, снова вечером и ранним утром.

В каждом из пяти холмов с фантастическими руинами было много причудливых фигур выветривания. И все же детали эти были менее значительны в сравнении с бесподобным видом древнего каменного города в целом.