Юрий Симченко - Тундра не любит слабых

Учебный год здесь несколько сдвинут во времени. Каникулы у учащихся приходятся на зимний период, летом же они занимаются. Это объясняется просто: отпуска полярным морякам дают зимой.

Помню, наш преподаватель латыни, обнаруживая у кого-либо из студентов шпаргалку, печально-глубокомысленно прикладывал сухонькую ладошку к своему лбу и поучающе изрекал древний афоризм: «Омниа меа мекум порто» — «Все мое ношу с собой». Этот афоризм всплыл в моей памяти, когда я узнал, что команда ледокола всю навигацию возит с собой преподавателя Мурманской заочной школы рабочей молодежи. Он прикомандирован к кораблю, проводит с моряками занятия по математике, физике, химии, принимает зачеты, дает задания, устраивает контрольные работы, подтягивает отстающих. Когда ледокол встречается в море с каким-то кораблем, по радио запрашивают: нужна ли консультация преподавателя, готовы ли учащиеся сдать зачеты по такому-то разделу математики или физики. И преподаватель направляется на катере на это судно. Пока он работает там с учениками, ледокол идет вперед, прокладывая путь сквозь льды.

Лишь один человек на «Капитане Воронине» не хочет учиться, принципиально отвергает все предложения сесть за парту. Это — боцман ледокола Аристид Бетакис, личность чрезвычайно колоритная, не часто встречающаяся даже в Арктике.

Боцман, по национальности грек, родился в Филадельфии, куда из крохотного греческого селения еще в прошлом веке эмигрировал его дед. Перед первой мировой войной отец Аристида вернулся в Старый Свет и поселился в Турции: в Америке было плохо с работой. Отец Аристида был моряком; он утонул где-то неподалеку от родной Греции вместе с торпедированной немцами шхуной. Аристид, в ту пору совсем мальчишка, пошел в юнги, чтобы помочь матери воспитывать сестер. Плавал на английских кораблях, трижды тонул: немецкие лодки торпедировали. Был подобран, спасен, интернирован. Домой вернулся в 1919-м. И новое горе обрушилось на голову юноши: незадолго до его приезда турки-фанатики вырезали всю семью. Не стало ни матери, ни четырех сестренок. Один остался на свете он, Аристид Бетакис. Опостылела ему земля, ушел снова в море. Весь мир обошел, под какими только флагами не плавал! Свободно владел шестью языками, отличным специалистом считался, но все равно по месяцам, по году и больше приходилось обивать пороги бирж труда, влачить существование безработного и бездомного бродяги. В начале тридцатых годов, устав от такой жизни, от скитаний, решил перейти в советское гражданство. Долго обдумывал, как это сделать. В конце концов, когда судно, на котором он служил, пришло в Архангельск за лесом, Бетакис попросту сбежал с него и остался в Советском Союзе. Спустя год он стал гражданином СССР. Во время Великой Отечественной войны он защищал свое новое отечество с оружием в руках в рядах морской пехоты. А с Арктикой у него связано более четверти века жизни.

Внешне Аристид Бетакис похож на ожившую иллюстрацию к роману Стивенсона «Остров сокровищ». Высокий, сутуловатый, с острыми чертами лица, с хищным ястребиным носом, под которым топорщатся длинные усы. Ему бы еще повязку на глаз, камзол, пистолет за пояс и кружку с вином в руку — ни дать ни взять вылитый пират. Так и ждешь, что Бетакис вдруг затянет во все горло хриплым, пропитым басом: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца, ей-гого-го, и бутылка рому!»

Но боцман — человек добрейшей души. Он нежно любит свою жену, сына, его супругу. Всех окружающих. Единственное, что роднит его со стивенсоновскими героями, — умение затейливо ругаться. Человек он хозяйственный, любит, чтобы на палубе был порядок, дело свое знает превосходно. Однако вспыльчив, горяч. Чуть кто допустит какую-то оплошность, разражается потоком ругани на семи языках. Впрочем, по-русски ему выражаться слишком крепко запрещено, да и неудобно. Поэтому самые сильные слова у него «дьявол» и «черт». По-гречески, по-английски, по-французски, по-немецки, по-турецки и по-испански он выражается гораздо свободнее и забористее: все равно никто не понимает, а на душе становится легче.

С грамотой Бетакис не на очень короткой ноге, но учиться не желает: не тот, говорит, возраст. Командование особенно и не настаивает: скоро на пенсию, немного читать-писать умеет — и то ладно. Зато такого боцмана поискать надо. Сотни матросов прошли через его руки, постигли под руководством Бетакиса секреты моряцкой науки, многие плавают сейчас штурманами, капитанами, механиками. Наверное, на всех судах Арктики есть его ученики.

Виктор тоже воспитанник Бетакиса. Правда, он учится в Архангельской мореходной школе, но практические навыки получает от своего боцмана. Как и все на ледоколе, он относится к Аристиду Николаевичу с уважением, но без боязни. Боцман горяч, однако быстро отходит. Виктору иногда нравится, как он говорит, «подзаводить» старика. Просто ради интереса: заметит ли боцман какое-то упущение, обратит ли внимание, что груз на палубе принайтован, к примеру, не так, как положено, что один узел из десятков завязан неправильно. И матрос умышленно допускает оплошность. Но от глаз Бетакиса ничто не укроется. И тогда боцман набирает в широкую грудь воздух и разражается ругательствами на всех известных ему языках. Ребята, пряча улыбки, засекают время: любопытно, какой мощности этот заряд, надолго ли хватит у боцмана пороху.

Капитан строго выговаривает за это и Бетакису, и шутникам. Он не терпит крепких словечек. В молодости «применял» на каждом шагу, потом, с годами, понял, что это происходит от бедности языка. Скудность лексикона порождает слова-паразиты, которые призваны прикрыть эту бедность и придать речи говорящего видимость энергичности. Когда человек овладеет умением ясно и точно формулировать свои мысли, тяга к нецензурным словам может быть преодолена, даже если она вошла в привычку.

У Виктора бесхитростные большие серые глаза в густых черных ресницах, упрямый подбородок, но еще по-детски припухлые губы. На голове — огромная шапка волос. Они торчат в разные стороны, падают на лоб. Чем-то он похож на молодого медведя, пролежавшего в берлоге всю зиму, чуточку ошалевшего от весеннего солнца. К своему внешнему виду паренек относится с пренебрежением: не этим заняты мысли. Каждую свободную минуту он отдает учебе. Плавает Виктор уже несколько лет. Пришел на корабль с семилеткой, думал, что этого вполне достаточно для матроса. Оказалось — мало. Поступил в заочную школу, закончил там восьмой — ив мореходку. Принять-то его приняли, но посоветовали за время обучения в училище постараться обзавестись и аттестатом зрелости. Пришлось Виктору продолжать учебу и в школе.

А тут ледокол попал в беду. Работал он в районе Таймыра по проводке судов. Ледовая обстановка была очень тяжелой. Уже собирались следовать на запад, как вдруг получили приказ помочь другому ледоколу — вывести от острова Преображения застрявший там танкер. У острова Большого Бегичева попали в объятия норд-оста. Ветер сплотил льды — не пройти. Ждали трое суток, пока стихнет. Потом двинулись дальше и сразу же сломали кормовой винт. Пошли на трех оставшихся. К вечеру того же дня оборвали носовой винт. Все-таки кое-как пробрались, вызволили танкер. Стали возвращаться — опять норд-ост, да посильнее, чем прежний. Всю группу судов зажало льдами, простояли месяц, не в силах продвинуться ни на метр. Встал вопрос о том, что придется, видимо, зимовать. Но в этом районе зимовать рискованно, можно было потерять суда и людей. В конце октября подули с юга ветры, слабые, но давшие все же возможность пробиться к Тикси, пользуясь небольшими трещинами в ледяных полях. Добрались до восточной части дельты Лены, в бухту Тикси. По всем техническим требованиям ледоколы следовало ставить в док и производить там ремонт. У «Капитана Воронина» надо было менять носовой вал и ставить кормовой винт. А винт находится на глубине пяти метров под ватерлинией. Чтобы поднять его над ледяным покровом, предстояло бы опустить нос на десять метров. А это невозможно.