Александр Харитановский - Великаньи забавы

Через какие-то полчаса всё было как надо: команда в бутсах, в полосатых гетрах и широких трусах с полосками по бокам. И само собой разумеется, у всех цветные майки… поверх свитеров. У палубников — жёлтые, у машинистов — красные. Вратари одеты потеплее, ноги — в бурках.

Установили ворота, вбив в лёд доски, наметили углы.

Вышел судья с настоящим судейским свистком. Покрутил мяч — он, как и остальное снаряжение, всегда у моряков «Уэлена» при себе, в какое бы плавание ни отправлялись, — скомандовал:

— Игра!

Тут-то и началось… В этих местах живёт колония пингвинов аделей. Они несколько меньше обычных, так называемых императорских, но отличаются большой самостоятельностью.

Когда футболисты принялись гонять мяч, пингвины, которые с серьёзным видом занимались своими важными делами — чистились и кормили птенцов, — повернулись к полю.

Чинно выстроившись, в тёмных фраках и ослепительно белых манишках, они всем своим видом выражали любопытство. Ну в самом деле, с чего это пёстрые, тоже двулапые существа, напоминающие их — пингвинов, носятся сломя голову за круглым камнем?.. А может быть, это вовсе и не камень, а яйцо — вон какое белое, разве что размерами побольше?

Смотрели, смотрели, взволнованно перекликаясь, словно совет держали, и вдруг гуськом двинулись на игроков. Их чёрно-белая колонна выглядела не то монашеской процессией — такую уэленовцы видели во время стоянки в Италии, в Генуе, — не то вышедшей прямо с дипломатического приёма на тренировку командой международного класса.

Следом за первым двинулась и вся колония. Поле мигом оказалось окружённым зрителями, словно на настоящем стадионе. Нежданные «болельщики», как всякие истые любители состязаний, принялись галдеть, крутить головами и хлопать культяпками недоразвитых крыльев. Эти крылья больше походили на ласты, а перья на крыльях — на чешую.

Мяч угодил в одного из пингвинов, в живот. Тот вознегодовал, надулся. Задрав клюв, как нос, кверху и горделиво оглядываясь на толпу своих, припустился вдогонку за мячом. Он подбежал к нему чуть раньше вратаря, того самого электрика, который первым предложил сыграть в футбол. Пингвин успел спрятать «яйцо» под себя. Уселся на него, будто в гнезде, и никак не желал расставаться. Едва отобрали!

— Вот это нападающий. Лихой! — подзадоривали моряки. — Не то, что наши.

Электрик промолчал, только в сердцах плюнул. Он был недоволен поединком: птица изловчилась и до крови хватила его за руку.

Казалось, порядок наведён, все должны водвориться на свои места. Но не тут-то было. Самозванец-нападающий не хотел терять добычу. Отряхнувшись и сделав разведочный круг, он снова уверенно заковылял на поле, зазывая сородичей. И вскоре птицы заполонили площадку. Растопырив куцые крылья, они с гортанным хриплым гамом, будто покряхтывая, бегали за мячом, который принимали не только на ногу, но и на грудь и на голову!.. А самые азартные старались удержать ещё и клювом, с разбегу шлёпались на него, катились по снегу, скользя торпедой, — грудь-то смазана жиром…

Растопырив куцые крылья, птицы бегали за мячом.

Сначала всё это выглядело забавным и моряки весело смеялись. Но птичьему натиску не предвиделось конца. И футболисты, обозлившись, начали легонько отбиваться.

Пингвины и тут не растерялись, пустили в ход клювы. Галдёж усилился. Они, возмущаясь, будто выкрикивали:

«Не по правилам, не по правилам!..»

И даже крошечные серые пингвинята, вылупившиеся на свет всего неделю-две назад, и те, высовываясь из-под ног матерей, где подогревались в пуху, как в люльке, негодующе попискивали:

«Нечестно! Нечестно!..»

Птицы подбадривали друг друга и, топая толстыми, словно обутыми в бутсы, лапами, высоко задирали их, готовясь принять мяч. Оттого что их куцые крылья, как локти, двигались взад и вперёд, казалось, что они бегали очень быстро. Правда, немного вразвалку, но это свойственно всем бывалым морякам, к которым, конечно, относятся и пингвины.

Вращая глазами, окружёнными белыми пятнами, как очками, тыча клювом то в одну, то в другую сторону, они наскакивали уже и друг на друга, и на людей, и на мяч!..

Свалка вынудила судью дать свисток — тайм, мол, окончен.

Но послушались лишь уэленцы, а птицы — нет! Вероятно, в Антарктиде другие спортивные правила…

Теперь всё получилось наоборот: по полю, выпятив победно белые груди, форся «чемпионскими бутсами», семенили пернатые спортсмены, а зрителями поневоле стали его бывшие хозяева.

Матч так и закончился без единого гола. Футболистами пингвины оказались неважными.

Ледокол «Адмирал Макаров» вёл в Чукотском море караван. Море уже покрылось льдами — караван был последним. Раздвигая корпусом льдины, забираясь на них кургузым носом, круша тяжестью, ледокол настойчиво пробивался к Берингову проливу. Следом по прорубленному им каналу вереницей послушно следовали транспортные суда — точь-в-точь как гусята за гусыней.

Молодой штурман Иван Дмитриевич Филичев не уходил с мостика, выискивая в бинокль разводья и полыньи. Он впервые плыл Северным морским путём и очень старался.

Обойдя многолетнюю стамуху, возвышавшуюся меж обычных торосов серой скалой, «Адмирал Макаров» с разгону врезался к широкое ледяное поле.

Филичев скомандовал «полный назад», намереваясь повторить удар, чтобы расколоть льдину. Но вдруг его высокая худощавая фигура перегнулась под прямым углом. Опершись локтями о борт, штурман разглядывал что-то в бинокль.

— Морж, — пробормотал он вслух. — Нет. Пожалуй, шлюпка…

Загляделся и вахтенный матрос.

— Для моржа больно велик.

— Да это же кит! — воскликнул от неожиданной догадки штурман.

— Кит? На льду?! — опять усомнился вахтенный.

— Вероятно, мёртвый, — неуверенно протянул Филичев, так как отроду не видел китов — ни живых, ни мёртвых, и передал бинокль матросу. — Ну как?

— Похоже.

Штурман доложил по телефону капитану. Тот вышел на мостик и сразу подтвердил:

— Конечно, кит!

— Возьмём на таран! — обрадовался вахтенный. — Курс-то прямо на него.

Но капитан скомандовал:

— Лево на борт! — И перевёл ручку машинного телеграфа на «стоп».

Из кают на палубу высыпали любопытствующие.

— Что случилось?!

— Кит дорогу перегородил.

— Какой ещё кит? Мерзлота кругом.

— Глазам своим, что ли, не верить?..

— Вот бы к нам на Врангель забрать, на всю зимовку корм собакам.

— Подбитый, наверное, вот и за…

Пассажир хотел сказать «замёрз», но застыл на полуслове…

Многотонная двадцатиметровая туша, лежавшая до того недвижимо, на виду у всех вильнула хвостом, подскочила и плюхнулась на лёд. Ещё раз! И ещё!!!