Кирилл Станюкович - В горах Памира и Тянь-Шаня

Как правило, сип летает, планируя, неподвижно распластав крылья, круг за кругом поднимаясь вверх, используя восходящие струи воздуха. Нередко он забирается на огромную высоту. Мне доводилось наблюдать сипов, например на Баландкиике, когда я сам находился на высоте 4000—4300 метров, а сипы, судя по окружающим вершинам, кружили надо мной на полтора — два километра выше. Сипы там довольно многочисленны, и видел я их неоднократно, причем они забирались на такую высоту, что превращались просто в точку. Имея карту и зная высоту окружающих вершин и хребтов, я мог установить, что сип патрулирует свой участок, кружа над ним на высоте пяти — пяти с половиной и даже шести тысяч метров. Я думаю, что у каждого сипа или, может быть, у пары есть свой участок. В разных частях долины Баландкиика сипы появлялись в разное время, то есть, видимо, каждая пара просматривает свой участок в определенный час и, по-видимому, по определенному маршруту.

Как сип находит свою добычу, я не знаю: по-видимому, тут играют роль и зрение, и слух. Зрение у сипа превосходное и позволяет ему с высоты в три — пять километров видеть с подробностями все, что происходит внизу. Стоит охотнику убить архара или киика или если барс задрал киика, как в небе тотчас появляются сипы. Как все это происходит, мне не совсем ясно. По-видимому, сип знает и следит в своем районе за хорошо известными ему барсами и взятыми им на учет охотниками.

Во время экспедиции, искавшей на Памире следы снежного человека, я сам в скрытой засидке провел около десяти дней на Баландкиике возле убитой козы. Сипы появлялись, но неподвижную козу они не замечали: волки замечали, приходили, а сипы — нет. На Пшарте осенью я сидел в засаде возле убитого барана. Лисы пришли, сипы — нет. Мне кажется, они прекрасно разбираются, где настоящий охотник, а где — нет. В этой нашей экспедиции охота была категорически запрещена, и поэтому сипы не следили за нами, для них это было бесполезно. Поэтому и козу, которую мы бросали как приманку для них, они не замечали.

Один профессиональный охотник, охотившийся в поймах рек низменных частей Таджикистана, рассказывал мне: он бил кабанов в густых тугайных массивах, где все покрыто сверху ветвями и листвой деревьев и где сверху ничего нельзя увидеть. Но стоило ему выстрелить, как сейчас же появлялись белоголовые сипы. Значит, они идут и на звук.

Не совсем ясно, как сипы сообщаются между собой. Ведь они летают, вернее, планируют в воздухе по крайней мере в нескольких километрах один от другого. Но стоит появиться у падали одному грифу или сипу, как их сейчас же собирается целая группа — от пяти до пятнадцати особей. Очевидно, когда сип заметит добычу, он как-то сигнализирует об этом соседям, которые в вышине патрулируют свои участки, отделенные один от другого многими километрами. А может быть, все сипы непрерывно следят друг за другом? Во всяком случае стоит снизиться одному сипу, как тут же появляются и другие. Сипы, собравшиеся группой, составляют большую силу. Как-то на перевале Койтезек на Памире пала лошадь у самой дороги, по которой одна за другой шли машины. Мгновенно собралась целая компания сипов, и они, подскакивая и поднимаясь в воздух, оттащили павшую лошадь целиком метров за сто от дороги и уже там обгладывали ее.

Подъем на перевал Кукджигит, ведущий в долину озера Зоркуль, невелик, но дорога скверная — по сути дела не дорога, а машинный след, который, как утверждал Коля, он сам проложил когда-то, первым проехав на машине к Зоркулю. Вообще-то в этом Коле можно было верить, он мастер отыскивать дорогу в еще неезженных местах.

Когда мы вылетели на перевал, чуть не произошло столкновение. Навстречу нам неслось целое стадо архаров — самцов-рогачей. С разбегу выскочив из-за перевала, они чуть не налетели на машину. Они неслись по ветру, поэтому не услышали шума машины, идущей на перевал, и не почуяли запаха. Завидев нас, архары сразу остановились, глядя с недоумением и испугом, а потом, развернувшись, кинулись с перевала вниз.

Архары-самцы в летнее время всегда бродят отдельно от самок и молодых в наиболее высокогорных и труднодоступных местах, близ снегов. Там они обычно проводят весь день и только ночью спускаются ниже.

На перевале мы простояли долго. Уж очень красивый вид открывался отсюда. Внизу, у наших ног, широко раскинулась межгорная впадина, пониженная западная часть которой занята озером Зоркуль. Восточная ее половина представляла собой широкую, плоскую долину с множеством маленьких озер и малюсеньких ручьев и речек, все берега которых покрыты лугами. Масса сурочьих нор с нарытыми возле них выбросами земли показывала, как многочисленны здесь колонии сурков. И за этой зеленой долиной черной стеной вставал резкий, безжизненный склон Ваханского хребта с его пяти- и шеститысячными вершинами. Там, прямо напротив нашего перевала, поднимался пик Сольсбери.

Стадо архаров, которое мы спугнули вниз с перевала, казалось, было только тем камнем, который порождает лавину. Звук ли копыт скачущих рогачей или вид их всколыхнул все довольно многочисленное и нетревожимое архарье население, которое паслось всюду по склонам перевала и по окружающим южным склонам хребта. Несколько рассыпанных по склону групп, испуганные движением встревоженных нами архаров, кинулись вниз по склону, слились в общий табун и высыпали в долину. Некоторое время они неслись по направлению к Ваханскому хребту, но, отскакав метров на пятьсот, внезапно остановились, повернули головы в нашу сторону и застыли неподвижно. Постояли полминуты и бросились скакать дальше, но уже к Зоркулю, то есть в ту сторону, в которую лежал и наш путь, и через некоторое время скрылись. В те годы, после войны, архаров здесь было еще порядочно, не то что сейчас.

За ними тронулись и мы и через полчаса были в долине Зоркуля.

Мы отъехали уже далеко от перевала, когда что-то мелькнуло в камнях. Подъехав ближе, увидели сначала архарьи рога, а потом и их владельца архара, лежавшего среди камней. При нашем приближении он вскочил и побежал догонять ушедшее стадо. Но бежал он как-то странно и медленно. Коля, нажавший на акселератор, вился между камней, догоняя его. Когда мы подъехали еще ближе, стало ясно, что происходит.

Архар был ранен, покалечен, его правая передняя нога была перебита у самого туловища и беспомощно болталась. Архар бежал на трех ногах. Кто ранил его? Какой негодяй перебил ему ногу, покалечил, но не добил? Архар перебрался с большим трудом через промоину. Пробежав по ровному месту, он остановился перед второй, еще более глубокой и широкой промоиной. У него не было ни сил, ни возможности перебраться через нее.

С какой легкостью с разбегу перемахнул бы он через эту преграду, будь у него ноги в порядке! Но он был калека, он был осужден.