Адам Водницкий - Провансальский триптих

И хотя я уже не сомневался, что никто не выйдет мне навстречу, что давняя загадка останется неразгаданной, горло сжималось от волнения: ведь я стоял перед домом своего прадеда Юлиуша В.! Я знал, как он выглядит, благодаря единственному сохранившемуся портрету — гравюре, которая висела между выходящими в сад окнами в гостиной нашего уже не существующего дома: юное лицо, большие темные глаза, короткая «римская» прическа à la Тит, модная в эпоху Директории, высокий благородный лоб и доверчивый взгляд, устремленный вдаль, в многообещающее, полное чудес будущее. И вот сейчас я смотрел на дом, в котором этот человек поселился сто семьдесят лет назад. Он восстановил его из руин, вернул былое великолепие, считал своим — так же как считал своей страну, которая его приютила, подарила семью и нормальную жизнь. Обычаи и культура нового отечества были ему знакомы и близки — по-французски Юлиуш говорил с детства. Наверняка за несколько лет в Провансе он освоил и провансальский — язык своих соседей — и объяснялся на нем с работниками, когда в приталенном, наглухо застегнутом сюртуке без галунов верхом объезжал виноградник; на этом же языке он вел переговоры с арендаторами, торговался, покупая новое седло в пропахшей кожей и пчелиным медом мастерской, беседовал с продавцом на базаре в Ниме, выбирая яркую шаль жене.

Давно перевалило за полдень, когда я, ориентируясь на колокольный звон, подъехал к деревушке и остановился в тени старых вязов на площадке перед церковью, где мужчины в цветных рубашках навыпуск играли в pétanque («петанк», популярная народная игра на открытом воздухе, которая на севере Франции называется les boules — «шары»; провансальское название: ped tanco , что значит «ступни вместе»). Воздух, в котором висело облако пыли, казалось, пылает золотым огнем. Через скромный романский портал я вошел в церковь и спустя минуту, когда глаза освоились с темнотой, разглядел хлопочущего возле алтаря пожилого человека и заметил у него на шее колоратку [135] Колоратка, или римский воротник (от лат. collare — воротник, ошейник), — элемент облачения священнослужителей, представляющий собой жесткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой, застегивающийся сзади и надевающийся под сутану, или же белую вставку в воротничок-стойку обычной рубашки. . Будто переломленный пополам, худой, с морщинистым загорелым лицом в ореоле белых волос, он двигался на удивление шустро. В воздухе висел запах кадила и парфюма, как после недавно завершившегося обряда — венчания? похорон? Кроме нас, в церкви никого не было. Священник обернулся и, увидев меня, громко произнес: On ferme, Monsieur («Закрываем, месье»). Мы вышли вместе; запирая дверь, он повернулся и без тени смущения стал пристально меня разглядывать.

— Вы нездешний?

— Сам не знаю. Приехал из Польши. Я — праправнук Юлиуша В.

— Вот оно что! Я ведь видел его портрет. Вы даже на него похожи. Тот же лоб. Я знал Жюльена де В., его потомка. Мог бы даже сказать, что, несмотря на разницу в возрасте и — как говорили в старину — положении, мы с ним приятельствовали. Боже мой, сколько лет… Прошу вас, зайдемте в дом. Поговорим.

Когда, уже сидя с бокалом белого люнельского вина в плетеном кресле на террасе под перголой, оплетенной темнозеленой с фиолетовыми пятнами цветов пассифлорой, я рассказал ему свою историю, он долго молчал, погрузившись в задумчивость.

— Да, — наконец заговорил он, — знаю. И расскажу вам все, как было: хотя многие давние события испарились из памяти, эту историю я помню, словно она произошла вчера. Жюльен де В. жил тогда в Фабреге один. Жена, которую он обожал, осиротила его в первый год войны. Единственный сын Люсьен, воевавший в маки, погиб в стычке с немцами в Море, около Экс-ан-Прованса. Домом и хозяйством, уже довольно запущенным, занималась прислуга: Марселина — экономка и кухарка, ее дочка Нинетта и Джузеппе, бывший вестовой Люсьена, итальянский иммигрант, на все руки мастер, неизменный участник осенней охоты на фазанов и куропаток, а также — о чем знали даже местные жандармы — чрезвычайно ловкий и неуловимый браконьер. Жюльен де В., человек неверующий, в церковь не ходил, но, согласно старой семейной традиции, в воскресенье после мессы приглашал кюре разделить с ним второй завтрак. Накрывали всегда в столовой, напротив красивого резного камина, над которым висел портрет en pied [136] В полный рост ( франц. ). вашего предка Юлиуша В. в наполеоновском или очень похожем мундире с каким-то высоким орденом на шее: фоном служил несколько необычный, нездешний пейзаж.

Помню, как в один из воскресных дней — была пора цветения виноградников — после одиннадцатичасовой мессы я приехал на велосипеде в Фабрег и застал Жюльена де В. очень возбужденным. Он рассказал, что прошлой ночью ему приснился сон (а может, это было видение), необычайно его взволновавший. Он проснулся среди ночи. Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату проникал свет луны. Было полнолуние, поэтому довольно светло. Почувствовав странную тревогу, он встал и прошел в салон. Из-под ведущей в столовую двустворчатой двери просачивался голубоватый свет, похожий на лунный, но гораздо ярче. Первое, что увидел Жюльен, была пустая рама над камином. Он остановился на пороге и только через минуту заметил возле кресла с высокой спинкой, всегда стоявшего слева от камина, фигуру. Он сразу узнал этого человека. И не испытал ни страха, ни даже удивления. Жестом пригласил ночного гостя присесть и сам сел в кресло напротив. Беседа, которую мне пересказал Жюльен де В., подзабылась. Помню только, что речь шла о последних потомках семьи, живущих где-то очень далеко и нуждающихся в помощи. Я не суеверен, не верю ни в сны, ни в знамения, ни в чудеса, однако, признаюсь, мне передалось волнение Жюльена, и я пообещал ему помочь. Прямо на следующий день я отправился в Кларенсак в мэрию, где без труда разузнал адрес Центра розыска родственников швейцарского Красного Креста. Прованс уже год как был свободен, но война еще не окончилась. Сотни тысяч людей искали своих близких по всей Европе и далеко за ее пределами. Я не очень верил в успех наших стараний, однако, о чудо, спустя несколько месяцев из Красного Креста пришло уведомление о том, что разыскиваемые родственники нашлись на территории, где еще шли военные действия. Хорошо помню лихорадку, охватившую обитателей Фабрега, бесконечные совещания с участием Марселины, поездки в Ним за покупками, подготовка больших colis [137] Посылки ( франц. ). , которые Джузеппе возил в Кларенсак на почту. Приходили подтверждения, свидетельствовавшие, что посылки попадают куда надо, однако об адресатах, кроме фамилии — это была фамилия Юлиуша В., — ничего больше не знали. Жюльен де В. был последним в роду. Однажды он признался, что хотел бы поехать в Польшу, познакомиться со своими живыми потомками — возможно, даже наследниками? — но судьба распорядилась иначе. Зима 1946 года в Провансе выдалась на редкость суровая. Вымерзли виноградники, погибли абрикосовые сады, снег пролежал до середины марта. На полях появились стаи каких-то странных черных птиц. Не хватало топлива, в Фабреге топили скупо и лишь по особым случаям.