Адам Водницкий - Провансальский триптих

Толпа на мосту с каждым часом густела. Кого там только не было! Я увидел знакомого булочника из Au petit déjeuner [159] «За завтраком» ( франц. ). в квартале Ла Рокет, двух друзей из кафе Malarte , коммуниста-учителя — Иисуса Христа из Mysterium paschale на Апискампе, маленькую тайванку из Международного коллежа, Юбера Йонне — председателя Братства пастухов Святого Георгия, Мишеля Возеля — бывшего мэра Арля, знакомого официанта из La Mule Blanche [160] «Белая ослица» ( франц. ). , где днем подают лучшие в городе салаты. Все стояли в торжественном молчании, не сводя глаз с бурых, в клочьях грязной пены, вод Роны с кружащими в прибрежных водоворотах щепками и травой.

Открытие было сделано уже давно, не меньше месяца назад, бюст подняли прошлой ночью, но весть об этом достигла Арля только сейчас.

И случилось неожиданное: город пришел приветствовать своего основателя, строителя и покровителя в том месте, где он вернулся в мир живых. Толпа ожидала встречи с ним едва ли не в мистическом напряжении, каковое обычно сопутствует событиям, граничащим с чудом.

На следующий день я сидел на террасе кафе Malarte со стаканчиком пастиса-51. Был полдень. Неподвижный воздух пах так, как может пахнуть воздух только в Арле: травами, свежестью недавно вымытого асфальта, теплым камнем… За соседним столиком пожилой господин шелестел большими страницами газеты La Provence . На первой полосе — снимок бюста Цезаря. Тяжелые веки, две глубокие борозды, пролегшие от носа к уголкам рта, залысины — усталое лицо человека, который многое знал о жизни и пережил не только минуты торжества и воодушевления, но и минуты унижения.

Вдруг я услышал:

— Vous ne pensez pas, qu’il ressemble un peu à monsieur Hervé Schiavetti, notre maire?

Потом господин с газетой посмотрел на меня внимательно и добавил:

— Peut-être il vous ressemble un peu, à vous aussi? Enfin rien d’étonnant, nous sommes tous de la même famille [161] — Вы не находите, что он немного похож на Эрве Скьяветти, нашего мэра? А может быть, чуть-чуть и на вас? В конце концов, в этом нет ничего удивительного: все мы — из одной семьи ( франц. ). .

Что такое тождество? В математике это равенство, верное при любых значениях переменных. А в жизни? Ах, в жизни! Господи, сколько в ней переменных, сколько переплетенных корней под ногами; и везде все то же противоборство с судьбой, те же колебания, душевный подъем и страхи, те же коды, по которым — несмотря на разный опыт, различия в языке, темпераменте, цвете глаз — мы узнаем друг в друге членов одного сообщества.

Мы встречаемся в бескрайнем пространстве между миром мертвых и миром живых, между явью и сном, вмещающем всё, чем мы являемся и чем могли бы быть, если б судьба одаряла всех справедливо, поровну.

С Юлием Цезарем мы знакомы со школьной скамьи. Испокон веку у подножия одной и той же скалы на перекрестке ведущих в Фивы дорог мы встречаемся с сыном Лая и Иокасты, вместе с Вергилием спускаемся в бездну, обороняемся в осажденных крепостях Мюре, Безье, Каркассона, плечом к плечу с el ingenioso idalgo don Quijote de la Mancha [162] Хитроумным идальго Дон Кихотом Ламанчским ( исп. ). покоряем огнедышащих чудовищ. А в пасхальной мистерии, сами того не зная, частично воспроизводим элевсинские обряды [163] Элевсинские мистерии, или обряды, — в Древней Греции религиозные празднества в честь богинь плодородия Деметры и Персефоны, ежегодно проводившиеся в Элевсине (неподалеку от Афин). .

Знаки до нас доходят одинаковые, знакомые, но есть и другие — спрятанные, забытые, далекие, как доносящийся из темноты шепот.

Февральской ночью, в праздник Матери Божией Громничей [164] Народное название Сретения. , мы возвращаемся из занесенных снегом маленьких костелов на Подгалье, Поморье, Мазовше, заслоняя рукой трепещущее пламя свечи. Слабый огонек — символ находящейся в опасности жизни, столь хрупкой, что, по словам Паскаля, чтобы ее уничтожить, «достаточно пара, капли воды». Что мы защищаем, что ищем? Может быть, вместе с кельтскими предками празднуем возвращение света? Или со славянской Деметрой разыскиваем ее дочь Кору?

Следы, следы, следы… Они перекрещиваются, затаптываются, близкие, далекие, заметные и незаметные, — на дорогах истории, на перепутьях, на паломничьих тропах; мы узнаём их, где бы ни оставила их человеческая стопа, где бы в море ни появилась пенистая дорожка за кормой плывущей в Итаку галеры, и можем сказать: Hie est locus patriae [165] Здесь родина ( лат. ). — мы у себя.

И когда в очередной раз встает вопрос «почему Прованс?» — ответ кажется очевидным. Ну да, именно поэтому

Западная часть неба потемнела, ночь подкрадывается к террасе, благоухает глициния, высоко над полуночным горизонтом летит запутавшийся в волосах Вероники спутник.

— Il se fait tard, bonne nuit, amis!

— Es fa tard, bona nit, camarades! [167] Уже поздно, спокойной ночи, друзья! ( франц. , прованс. )

Арль живет с раннего утра до сумерек, не считая зазорным такой распорядок (день здесь день, а ночь — ночь): он надменно равнодушен к очарованию летних вечеров, спать укладывается рано, независимо от времени года; наплевав на примитивные представления чужеземцев о южных обычаях, не поддается магии белых ночей, не завлекает народными празднествами под звездным небом, не манит ночными прогулками. Едва стемнеет, жизнь в городе замирает. Стихает гомон в уличных кафе, умолкают городские часы, гаснет свет. Лишь эхо торопливо захлопнутых дверей бродит по опустевшим улицам.

Я заблудился, — описывает свою ночную прогулку по Арлю Генри Джеймс, — а на улицах ни живой души, некого попросить о помощи. Нет ничего более провинциального, чем Арль в десять вечера.

После полуночи можно увидеть разве что романтическую парочку, прогуливающуюся под луной по высокой набережной Роны между Porte de la Cavalerie [168] Кавалерийские ворота ( франц. ). и церковью доминиканцев, или в пустом туннеле улицы повстречать засидевшихся гостей званого ужина либо зрителей, возвращающихся с необычно длинного спектакля: уже издалека слышны возбужденные голоса, громкий смех, стаккато каблучков по каменной брусчатке; звуки повторяются, отражаясь от фасадов домов, от закрытых ставней, сквозь которые кое-где еще просачивается красная или желтая струйка света. С реки поднимается влажный ветерок, а под припаркованными вдоль улиц машинами шмыгают кошки, подозрительно поглядывая зелеными глазами на запоздалых прохожих.