Геннадий Дмитриев - Я был капитаном Фицроем

— Ты, только представь себе: взлет в Москве, посадка в Париже! Девочки-стюардессы, все красавицы, тебе кофе на эшелоне приносят. А какие девочки в Париже! Аэропорт Орли или Ле Бурже, французский коньяк, Эйфелева башня за окном пятизвездочной гостиницы! А, представляешь, ужин в ресторане с французскими знаменитостями: Жан Маре, Ален Делон! Разве увидишь когда-нибудь ты это все в своих ВВС? Ну, что тебя ждет в военной авиации? Пыльные аэродромы приволжских степей или снега Забайкалья? Военный городок вдали от цивилизации?

— Может быть, ты и прав, Женя, — отвечал ему я, — только прежде, чем ты попадешь на международные линии, тебе еще порхать и порхать на «Ан-2» над колхозными полями. И вместо парижских красавиц будут рядом с тобой пышногрудые доярки, а вместо французского коньяка будет у тебя стакан самогонки да пьяные мужики вместо знаменитых актеров. Будет еще и грязный сарай вместо пятизвездочного отеля, а вместо Эйфелевой — силосная башня за окном со своим специфическим непередаваемым ароматом, весьма далеким от аромата французских духов. А я уже сразу после выпуска из училища на таких машинах буду летать, каких ты и на картинке не увидишь!

— Подумаешь! — отвечал Женя, — Стратегический бомбардировщик! Только ты взлетишь, а на тебя уже все ракеты вражеского ПВО нацелены! Собьют, не дадут и до цели дойти!

— Не так уж просто сбить современный бомбардировщик, как тебе кажется!

А, вот теперь меня сбили, и не противник, а свои. Но и Женя не дожил до сегодняшнего дня. После развала Советского Союза бывший «Аэрофлот», рассыпался на множество мелких авиакомпаний, влачащих жалкое существование, особенно это казалось бывших союзных республик, ныне самостоятельных государств, обворованных правительством и местными олигархами. Бывшие пилоты «Аэрофлота» искали работу где придется, друга моего, Женю, занесло в какую-то глухую африканскую страну, где он на «Ан-26» перевозил грузы, о содержании которых знать экипажу не полагалось, приходилось работать и в зонах военных конфликтов. Однажды его сбили на взлете над какой-то далекой, чужой землей.

Хотелось пить. Жажда становилась все сильнее, вокруг меня была вода, одна вода, но пресной воды не было ни капли. А что будет, когда взойдет солнце, когда на смену прохладе ночи придет полуденный зной? Тогда жажда станет и вовсе невыносимой. Может быть, до утра меня найдут? Но кто? И, вообще, ищут ли нас? Ищут, наверняка ищут, но только кто и зачем? Нужны ли им живые свидетели? Конечно же, не нужны! Прав был старина Билли Бонс — мертвые не кусаются! Что сделают с нами, если найдут? Убьют или отправят в сумасшедший дом? Можно еще взять с нас подписку о неразглашении происшедших событий, убедить всех, что самолет упал по причине отказа второго двигателя, а ракеты были пущены по совершенно другой, учебной цели. Можно, но нужно, ли? Ребята прыгнули еще до попадания ракеты в самолет. Им можно доказать, что никакой ракеты не было, что ракета, пущенная по учебной цели, была принята за ракету, пущенную по нашему самолету. Командир запаниковал, приказал прыгать. Поверят? Нет, конечно! Но доказать ничего никому не смогут. Со мной сложнее, если останусь жив, я был в самолете, когда в него попала ракета. У меня выбора мало — или в гроб, или в сумасшедший дом. А то вдруг, обидевшись на командование, начну давать интервью российским журналистам. А журналисты — эти пострашнее спецслужб, спецслужба одной страны всегда может договориться со спецслужбой другой, а с этими барбосами не договоришься — им сенсацию подавай! Так что спасения мне ждать не от кого, да и незачем.

Жажда становилась все сильнее, наверное, это от раны в груди. Сознание периодически покидало меня, потом вновь возвращалось. Мне чудились вдали, на горизонте, паруса кораблей. Они приближались, они становились все больше и больше, они уже закрывали собой звезды, и я понял, что корабль движется ко мне. Двигался он довольно быстро, странно, как может двигаться парусный корабль, когда на море полный штиль, ветра нет совершенно, а он все-таки плывет. Может это летучий голландец? Или просто предсмертный бред. Сознание вновь покинуло меня. Очнулся я уже на палубе корабля, вокруг суетились какие-то люди, звучала английская речь. Английского я практически не знал, но вдруг к удивлению для себя заметил, что понимаю прекрасно все, о чем говорят, и поймал себя на том, что и мыслю-то я по-английски.

— Кто Вы? — спросил какой-то матрос, склонившись надо мной.

— Я — капитан Фицрой, бывший командир корабля, преданный своим адмиралом, и своей страной! — неожиданно для себя ответил я.

День выдался ясным, с хорошим ветром, направление его способствовало благоприятному ходу операции, разработанной капитаном Фицроем и его штурманом, все было рассчитано до мелочей, но и, несмотря на это, риск был велик, одно неправильное действие кого-то из капитанов могло свести на нет усилия остальных. Дело было в том, что капитаны пиратских кораблей не имели опыта совместных боевых действий, каждый из них привык рассчитывать лишь на себя и своих матросов, и весь стройный план Фицроя мог рухнуть, если вдруг кто-либо из этих морских разбойников, не привыкших к действиям в строю, погонится за добычей вместо того, чтобы сковывать огнем и маневром корабли конвоя испанцев.

Пираты построились тремя группами, две должны напасть на испанцев спереди и сзади, связать боем конвой, а когда те галеоны, что везут груз, не примут бой, а попытаются уйти, третья группа, состоящая из самых быстроходный кораблей, перехватит груженые галеоны и освободит их трюмы от золота, награбленного у местных племен. В составе третьей группы была «Габриэла», а «Святую Марию», имеющую хорошее вооружение, но недостаточно быстроходную, Фицрой отправил во вторую группу кораблей, назначив ее командиром Даниэля Маклорена. Капитан Фицрой наблюдал в трубу за канонерской лодкой, которая, получив сигнал, поднимет на мачте вымпелы, что укажут количество кораблей испанцев и направление их пути.

Время шло, а сообщения все не было, Фицрой нервничал, он опасался, как бы пираты, устав от ожидания, не принялись действовать самостоятельно, на свой страх и риск. И вот наконец на мачте канонерской лодки взвились вымпелы, испанские галеоны в количестве двадцати судов шли кильватерной колонной в направлении пролива Мона, между островами Эспальола и Сан-Хуан так, как и предполагал Израэль Гендс. Оставалось дождаться, когда корабли испанцев минуют пролив. Фицрой дал команду пиратам рассредоточиться и приготовиться к атаке, первая группа кораблей укрылась за Эспаньолой, вторая и третья за Сан-Хуаном, они не могли видеть, когда испанцы минуют пролив, и лишь канонерская лодка, что находилась напротив пролива в виду островов, могла наблюдать за движением испанцев.