Иржи Груша - Чехия. Инструкция по эксплуатации

Впечатлительные души, вегетарианцы или почитатели животных во время Рождества должны нас, скорее всего, избегать. Запах рыбных блюд и немое рыбье пение à la Моргенштерн разносится из кадок по всем улицам. Рыбные рты драматично раскрываются и издают из себя напрасное S.O.S., в то время как окружающая их толпа урчит, бормочет, переговаривается и поднимает палец вверх, обрекая рыбу на смерть. "Хотите эту? Или, может, вот эту? Очень хороший экземпляр, пан Вомачка! Из этой порция даже для тещи останется!". Палец поднимается вверх, выпрямляется, древесина большой палки бухает, а нож распаривает белый живот. Кровь впитывается в щели стола для экзекуций, капает на снег и окрашивает его алым. Из уст людей раз за разом вырывается пар, сконденсированное дыхание мерзнущей в тишине толпы. День катится к закату, но своя сила в нем имелась.

Здесь на поверхность поднимается нечто языческое. Под конец года мы попросту обжираемся. Страстно наслаждаемся деликатесами, совершенно не думая о спасении. Не случайно наши предки december — десятый месяц римского календаря называли prasinec (от prase — поросенок), потому что, по языческому обычаю ели, в основном, свинину. Только лишь под нажимом и, естественно, после крещения, пришлось искать новое название. Prosinec (от prosit — просить) — звучало уже гораздо более набожно. Вот вроде бы, всего одно " о " вместо " а ", а какие чудеса творит! Но обычаи очень даже долго защищались от столь простого метода. Даже в третьем тысячелетия после рождества нашего Господа мы все так же организуем масштабные побоища свиней, приглашая знакомых и приятелей на пир и обжираловку или, по крайней мере, отсылаем им посылочку с кровянкой и колбасами, чтобы все обрастали жиром. А иногда даже горшочек супчика с поэтическим названием prdelačka (от слова prdel — попка, задница), в который от свинки забрасывается все то, чего не забрасывают в колбасы. "Пускай у тебя все будет хорошо, — говорит такой подарок, — не размышляй много, а только подливай себе!".

В том числе и карп, который раньше для добрых христиан был наградой за соблюдение поста, теперь является элементом ритуального обжорства. Врачи скорой помощи ожидают, когда можно будет начать вынимать кости из пищеводов дедушек и внучат. Brambory (картофелины), название которого добралась до венцев как bramburi , а в Чехию раньше, из самого Бранденбурга (по-чешски Braniborsko ), на иностранцев производят впечатление попурри, мы же — чтобы их не разочаровывать — из картошки готовим действительно разнородную смесь. То есть, картофельный салат, благодаря которому чехи и создают для себя очарование Рождества. Порезанная чешская картошечка с огромным количеством жирного майонеза окружает жареного карпа, словно бы желая заменить ему водную стихию. Но я тоже люблю эту густую кашу.

Панировочные сухари, которыми необходимо обсыпать карпа, довольно часто производятся еще вручную (из засохших булок, рогаликов и т. д.), потому что чешская бабуля — до нынешнего времени глава чешских кланов — не очень-то доверяет всяческим экзотическим Биллам и Лидлам, которые не столь давно вторглись к нам, чтобы предлагать готовую панировку. Семейные рецепты рыбной похлебки передаются из поколения в поколение. Сам же продукт бродит по соседям в качестве поощрения к тому, чтобы взамен — или же в знак мести — те дали испробовать чего-нибудь из своих изделий. В похлебке же, по ближе непонятным причинам — или же это воспоминание про экономных предков — плавают те части рыбины, которые в других странах попадают в отбросы: головы и внутренности. Все это хозяйство мы торжественно сервируем и столь же торжественно едим. Предлагаем добавку. А потом — оставшиеся куски карпа, сильно пропитавшиеся жиром. Многие утверждают, будто бы в таком виде они намного лучше, более сочные. Ну просто тебе словно хорошо вылежавшийся сыр.

И все это мы успеваем съесть практически за один день. Все затем, чтобы чудище из глубин не преследовало нас в течение остального года. Попытайтесь пригласить нашего земляка на хорошую рыбу не в рождественские дни. Две трети чехов тут же начнут интересоваться: frutti di mare , креветки, маленькие такие каракатицы? Нет? Слегка прищурив глаза, они смерят вас как отважного чудака, поедающего одни только странные вещи. И каким-то макаром от вашего предложения увильнет.

Рыба, наш ненавистный соперник, вечно не дает себя победить вечным же чешским кнедликам. Существует только одно-единственное блюдо, в которое мы рыбу протащили силой… Наверняка потому мы называем его "карп по-черному" — здесь водное существо навечно застряло на мучных мелях. Но это и все, дальше уже наши "клецки" пути себе не пробили… Зато наш чешский карп не осмеливается иметь вкус рыбы.

И при всем при этом слово "кнедлик" проявляет свое заграничное происхождение. Чуждый посев из Баварии (прости, Холечек), внебрачное дитя нашей haute cousine (высокой кухни — фр.). Когда-то, в самом начале сожительства чехов с немцами мы должны были друг друга так любить, что хоть в рот положи. Потому что за это слово мы должны благодарить какого-то южного немца, который замешивал (kneten) более мягкие клецки, кнедли (Knödel), чем те, к которым привыкли мы.

Уже наш бдительный Гус заметил эту кошмарную кальку из Тевтонии, которая начала выпирать наше родимое слово "шишка" ( šiška — клецка, галушка, комок, шарик), и он сражался с этим словом, провозглашая, будто бы "шишка" побеждает! Но вот не победила. Победил кнедель, кнедлик… cnoedelicus magnus , во имя языка и супротив Языка.

Но, чтобы не раздражать здешние озлобленные и злорадные языки, при этом перевод в чешскую культуру мы поставили на старочешскую муку, то есть, крупчатку, и победили! Да и форму мы оставили старинную: наш кнедлик — это šiška . У нас мы не варим никаких продолговатых брусков или шаров, что твои пушечные ядра — как это в обычае в Баварии и других странах. Мы никогда не отказывались от шишковатости, ибо она, в конце концов, наша. Наш кнедлик комковат.

И пускай судьба свирепствует, кружит и безумствует! Пускай кипит она, словно подсоленная вода, в которую чех забрасывает свои кнедлики. Они не размякнут, ничто их не раздробит на части, хаос пара не справится с ними. Они всего лишь округлятся, набухнут, надуются, всего лишь начнут скользить — эластично и умиленно — поднимаясь наверх в своей кипящей купели.

Округлость и эластичность наших кнедликов — это доказательство чешского таланта. Каждый из нас когда-нибудь пытался ухватить эту амебу, каждый из нас тренировался в ее вылавливании. И охотился за ней на гладком линолеуме, когда та ускользала из рук, и ее приходилось усмирять. И то еще приключение — порезать кнедлик на разделочной доске, а он дымил и парил. Голем из крупчатки, которого удается победить только лишь после тяжкого сражения.