Андрей Поляков - Снег на экваторе

Плохо помогает в политике и всесокрушающий молот. Что примечательно, орудие пролетариата, распространенное как в строившей социализм Танзании, так и в пережившей смену множества режимов Уганде, совсем не встречается в Кении, которая всегда придерживалась антикоммунистических взглядов. Зато здесь нет недостатка в разнообразных предметах обихода, сельского и промышленного труда: от керосиновой лампы до трактора.

Только на первый взгляд кажется, что выбрать символ проще простого. Попробуй, найди что-нибудь яркое и привлекательное, когда все лучшее уже расхватали конкуренты! Проблема очевидна, если вспомнить историю, приключившуюся с маленькой, почти никому не известной даже в собственной стране партией Африканский демократический союз за развитие Кении (АДСРК).

Когда очередная редакция списка зарегистрированных партий появилась в официальной «Кения газет», руководство АДСРК свою организацию в нем не обнаружило. Это произошло потому, что она не представила в Национальную избирательную комиссию символ, в обязательном порядке требуемый наряду с учредительными документами и денежным залогом. Пришлось срочно исправлять упущение. На следующий день генеральный секретарь АДСРК отправился в комиссию с собственноручным рисунком кукурузного початка, который в результате долгих ночных бдений счел удачным намеком на неизбежный рост популярности родной организации у населения Кении, где кукуруза служит основным продуктом питания. Увы, початок уже успела зарегистрировать Партия зеленых.

Не желая больше попадать впросак, генсек собрал на заседание руководство АДСРК. В ходе продолжительных дебатов были утверждены целых четыре символа: дерево, означающее «жизнь, стабильность и силу»; самолет, указывающий на «стремление к высшим ценностям»; телефон, подтверждающий приверженность «развитию и современным средствам связи» и наконец фруктовая корзина, намекающая на «изобилие, плодородие и плодовитость».

Корзина и стала символом АДСРК, потому что все остальное к тому времени разобрали другие партии, не менее озабоченные тем, чтобы об их страстной приверженности стабильности, развитию, высшим ценностям и современным средствам связи как можно скорее узнали избиратели.

Вот так иной раз получается в Африке: начнешь о традициях, а скатишься к политическим анекдотам. Но таков уж этот огромный бурлящий континент. Всему найдется место.

В современной Африке кочевые скотоводы масаи и их родственники самбуру превратились в исключение. Немного найдется народов, у которых старинные обычаи и нравы продолжают бытовать в столь первозданном, незамутненном виде. Большинство африканцев живут по вполне современным нормам, которые мало отличаются от правил других регионов мира. Но это не значит, что они ничем не выделяются. Как бы ни дули над нашей планетой суровые вихри унификации, как бы активно ни стригли всех под одну гребенку фанаты единообразного прогресса, в глубине души человек остается детищем своего рода, племени, нации. В этом я окончательно уверился при знакомстве с жизнью крупнейшей кенийской народности гикую, которая давно вырастила и собственную политическую и экономическую элиту, и всемирно признанных писателей, и даже лауреата Нобелевской премии, но все равно продолжает хранить верность традициям предков.

Первая, весьма бурная, встреча с гикую состоялась в окрестностях городка с необычным для русского уха названием Ньяхуруру, где путеводитель пообещал незабываемое зрелище в виде высочайшего в стране водопада. Кроме падающей воды там действительно ничего примечательного не выявилось. Ну разве что невзрачный городишко, состоящий из трех улиц, умудрился расположиться одновременно и на экваторе, и на высоте почти два с половиной километра над уровнем моря. Говорят, такого больше не найти во всем мире, а что толку? Линия экватора существует лишь на картах и в воображении, а завидная высота проявляется только в климате, необычно прохладном для южных широт.

Вдоволь налюбовавшись на водяной столб – длинный, почти в сотню метров, но тонкий и потому впечатливший меньше, чем ожидалось, – я отправился обратно в Найроби. За окнами автомобиля сменяли друг друга крутые холмы, покрытые аккуратными делянками. Морозоустойчивые посадки капусты, свеклы, картофеля постепенно, по мере снижения, стали дополняться более привычными для экваториальных районов культурами: кофейными и банановыми деревьями, чайными кустами, ананасами.

Веселый калейдоскоп обогретых солнцем, ухоженных наделов притупил бдительность, и опасность застала врасплох. За очередным поворотом шоссе вонзилось в густую, оживленную толпу кенийцев. Издали она казалась такой же дружелюбной и приветливой, как окружавший пейзаж. Впечатление усилилось, когда, подъехав ближе, я разглядел, что многие держат в руках зеленые ветки.

Благодушие разлетелось в клочья при виде мчавшейся навстречу машины. Белый водитель, притормозив и замахав рукой, что есть мочи проорал: «Назад! Назад! Гикую!» Перекошенное лицо и паутина трещин на лобовом стекле отрезвили сильнее, чем вопли. И, хотя развернуться на узкой дороге удалось не сразу, все завершилось благополучно. Отделившиеся от толпы парни добежать не успели, а камни, палки и комья цели не достигли.

Следующий час, съехав с асфальтированного шоссе, я мчался по пыльным проселкам вместе с пострадавшим водителем, как выяснилось, американцем. Мы хотели обогнуть опасный участок и продолжить путь в Найроби. Но так как никто из нас местности не знал, а на картах обозначены только основные дороги, время от времени приходилось останавливаться на короткие совещания, чтобы определить правильное направление по солнцу или справиться о местоположении у редких прохожих.

В ходе блиц-обмена информацией объяснилась и причина нашего несчастья. Дорогу перегородили гикую, которые решили наказать владельцев маршрутных такси матату, повысивших плату за проезд. Поскольку всем в Кении известно, что водители и кондукторы маршруток – парни неробкого десятка, протестующие предусмотрительно запаслись дубьем и булыжниками. А американцу просто не повезло – он стал невинной жертвой, подвернувшейся под горячую руку.

Порядочно проплутав по сельским дорогам, мы наконец решились выбираться на шоссе. И вроде бы все делали правильно, стараясь продвинуться вперед как можно дальше. Но, когда миновав очередную деревню, мы выскочили на открытое пространство, оказалось, что буйных демонстрантов удалось объехать не больше, чем на сотню метров. Нас сразу же опознали и бросились наперерез. На раздумья и развороты времени не оставалось, поэтому, не сговариваясь, мы вжали педаль газа в пол. И счастье улыбнулось еще раз.