Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Но Морган был не таков, чтобы полагаться на слепой случай. Он бегом двинулся к ближайшему дереву и сломал толстую длинную ветвь. Ножом он быстро очистил ее от листьев и небольших веток и оставил на конце развилину в виде буквы «у». Затем он вернулся к змее, наставил развилину палки как раз позади безобразной, широкой головы гада и прижал ее к земле. С торжествующим смехом он достал шнурок и привязал его за хвост гада.

Таким способом он мог прямо перетащить змею в лагерь. Опасности для него лично это не представляло, так как змея совершенно беззащитна, пока она не свернулась в клубок. Нижняя часть ее тела вместе с хвостом, скользя по песку, оставляла длинный след.

Придя в лагерь, Морган развернул одеяло Хиггинса, уложил змею между складками и опять свернул одеяло так, что ускользнуть она не могла. Змея лежала в одеяле свернутой в кольца, но у нее не было достаточной свободы движения, чтобы предательские погремушки могли дать о себе знать. Когда Хиггинс развернет свое одеяло, будет уже темно. Он, наверное, не заметит змеи и, лишенный помощи, умрет после первого же укуса.

Когда солнце исчезло на западе, Морган стал готовить себе ужин. Было уже поздно, и Хиггинс мог вернуться каждую минуту. Но когда ждешь, пока жертва попадет в расставленную петлю, время тянется бесконечно.

Морган взошел на маленький песчаный холм, находившийся вблизи, и прислушался. Он прождал с полчаса, — Хиггинс не шел.

Уже было довольно темно, когда Морган возвратился к стоянке. Спичка, которой он хотел поджечь костер, выпала из его руки, дрожавшей от нервного напряжения. Так как спичек у него было немного, то он опустился на колени и, наклонившись к земле, стал шарить кругом руками.

Что-то зашевелилось. Какая-то неясная масса двигалась на расстоянии вытянутой руки перед его глазами. Морган быстро поднял голову, — поздно! С быстротой молнии это «нечто» ринулось на его затылок, как раз к тому месту, где находится сонная артерия. Он по-чувствовал легкий укол, как будто тонкая игла вонзилась ему в кожу. Он быстро протянул руку, но не стоило даже прикасаться к скользкому телу, чтобы определить, что это было. Уже по специфическому запаху он узнал гремучую змею.

С криком, в котором была скорее тоскливая агония, чем ужас, Морган вскочил на ноги. Он понял, что это была подруга пойманной змеи, которая приползла по следам первой и укусила его. Ведь о таких случаях он слышал. Какой же он глупец, что тащил первую змею по земле! Если бы только ранка от укуса была там, где он мог бы достать ее ртом, — он высосал бы ее. — А-а! Хиггинс может это сделать, — Хиггинс, которому он уготовал такой же конец!

И Морган кричал, кричал без перерыва имя своего компаньона… Главное, — никаких лекарств, ни капли алкоголя, который он мог бы выпить! Может быть, крепкий кофе может, по крайней мере, поддержать жизнь до прихода Хиггинса, который высосет яд из раны. Он схватил молотый кофе и наполнил им кофейник до половины.

До озера было добрых пятьдесят шагов. Фляжка, висевшая на дереве, была рядом. Он сорвал ее с ветки, откупорил с такой же быстротой, с какой это делал Хиггинс незадолго до этого, и вылил содержимое фляжки в кофейник. Воды хватило на две с лишним чашки. Морган встал на колени перед костром и дрожащими руками пытался зажечь его, но пальцы отказывались повиноваться. Ядовитые зубы пришлись как раз в непосредственной близости к жизненному центру. Словно ледяная рука вцепилась ему в сердце. Прерывистое дыхание выходило с хрипом, как будто какая-то петля стягивала горло.

А затем… потемнело в глазах…

Хиггинс из своего убежища слышал крики и едва верил своим ушам. Удивительно, что человек еще может кричать, приняв такой сильный яд, как стрихнин! Вскоре, впрочем, крики стихли. Хиггинс почти отказывался верить, что крики принадлежали Моргану, так как расстояние до лагеря было не менее километра. Прежде чем отправиться в путь, он переждал еще некоторое время, весь дрожа от волнения.

Веселый треск костра уже не приветствовал его. Все потонуло в глубокой темноте, и только изредка доносилось жевание мула. Очевидно, случилось что-то необычайное, раз Морган даже не развел огня. Хиггинс боялся ловушки и шел вперед осторожно.

Может быть, Морган открыл предательство, не пил ничего и теперь лежал где-нибудь в засаде, чтобы пристрелить его. Держа револьвер в одной руке, другой Хиггинс бросил камень по направлению к тому месту, где должен был находиться костер… Никакого движения… Полная тишина… Тогда Хиггинс решительно двинулся вперед.

В глубокой темноте виднелась на земле неясная, темная фигура. При свете спички Хиггинс уставился в искаженное, распухшее лицо своего — уже мертвого — компаньона. Он не мог припомнить, чтобы у Моргана при жизни был такой толстый затылок. Странно, что стрихнин мог вызвать такое опухание, да, впрочем, разве он обязан кому-либо об этом рассказывать? Внезапная потребность в каком-нибудь возбуждающем средстве охватила его. Жалко, табаку он не запас… Крепко сваренный кофе окажет ему услугу.

С трудом удалось ему разжечь костер. Взяв закоптевший кофейник, Хиггинс увидел, что он еще полон до половины. Наверное — остаток от ужина. Кофе скоро должен быть готов. Хиггинс поставил кофейник на огонь, а сам пошел тем временем к месту, где было зарыто золото. Разрыв песок, он перенес мешок поближе к огню и бросил его на землю. Мешок он спрячет в более надежном месте, где сам он легко его найдет, после того, как минуют всякие могущие возникнуть подозрения. А сейчас он выпьет кофе, приведет пастуха и, в случае чего, тот будет свидетелем с его стороны. Пастух заявит суду, что Морган погиб от какой-то болезни…

Кофе вскипел. Хиггинс снял его с огня и налил себе в кружку горячей жидкости. Единым духом он выпил содержимое и снова наполнил кружку, поставив кофейник опять к огню. Странно, что кофе сегодня такой крепкий и горький! Пока он держал вторую чашку в руке, его взгляд упал на валявшуюся пустую фляжку Моргана. Разве умерший выпил всю воду? Разве…

Резкая боль внезапно разодрала ему желудок. Странное головокружение заставило неожиданно пошатнуться. Кружка с кофе вылетела из рук. С величайшим трудом он попытался выпрямиться. Его зубы выбивали частую дробь.

Он вновь обвел глазами валявшуюся пустую фляжку, кофейник и распухший затылок Моргана… Далее — он уже не сомневался. Он понял, что Морган выпил не все содержимое своей фляжки…

Через два дня мексиканский пастух Мигуэль, ведя стадо на водопой, наткнулся на два трупа, из которых один был страшно распухшим. Рядом со свернутым одеялом лежала гигантская гремучая змея, которая каким-то образом потеряла свои погремушки. Но пастух был осторожен. Расправившись со своим старым смертельным врагом, он стал развертывать одеяло и почуял второе пресмыкающееся, с которым он поступил так же, как и с первым. Двое мужчин, приведенных им ночью из гациенды (усадьбы), похоронили трупы и обнаружили мешок с сорока фунтами золота, которое они и поделили между собой честно — на троих…