Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Юмористически-охотничий рассказ В. Ветова

Серый дождливый день безнадежно тяготел над нашим городком. Я сидел у себя дома и с интересом читал новую занятную книжку. Помню, оторвался я на минуту от чтения, чтобы мысленно перенестись в африканские джунгли, изображавшиеся в книге, и представить себе страшных человекоподобных обезьян и других диковинных обитателей тропических лесов, рассеянно взглянул в окно на мокрый двор — и невольно сравнил холодную липкую грязь нашего городишка, расположенного среди скромных черноземных полей Тульской губернии, с яркой фантастической природой знойных тропиков. «Почему это, подумал я, у нас не водятся такие же удивительные звери, и как интересно было бы встретиться лицом к лицу хоть с одним из них…»

Я хотел, было, опять углубиться в чтение книги, но в это мгновение через окно я увидел ее. В первый раз в своей жизни.

Онаприлетела на наш грязный двор в компании нескольких самых обыкновенных галок и принялась копаться возле помойки. Это была тоже галка, ибо я ясно слышал ее самый обыкновенный галочий крик, да и все ее манеры были галочьи, а между тем… это была не обычная галка, — со светлыми, розовато-песочными крыльями, хвостом шоколадного цвета и светлорыжей головкой. По величине же и по своим формам птица ничуть не отличалась от прилетевших вместе с нею товарок.

Странная птица! Галка — и вместе с тем не галка. Минуты две я внимательно наблюдал за ней. Однако недочитанный роман казался еще интереснее и настойчиво манил к себе, а потому вскоре я вновь углубился в чтение и вновь как бы перенесся в жаркие африканские джунгли.

Неделю спустя после описанного случая, пришлось мне поехать по делам в Москву. Там я случайно узнал, что один мой старинный знакомый и приятель работает в университете при естественном факультете. Обрадованный, поспешил я в университет, где не без труда отыскал приятеля в зоологическом музее среди множества чучел всевозможных зверей и птиц, собранных тут чуть не со всех частей света.

Как ни радостна и интересна была наша встреча после долгих лет разлуки, все же самое интересное произошло в тот момент, когда я уже собрался покинуть зоологический музей и протянул приятелю на прощание руку.

Мой взгляд случайно остановился на одной из многочисленных витрин, где были выставлены превосходные чучела каких-то птиц и, между прочим, странной галки, на обыкновенном оперении которой красовались непривычные белые пятна.

— Что это за галка? — спросил я приятеля.

— Это экземпляр частичного альбиноса.

— Редкая вещь? — осведомился я.

— О, нет. Альбинизм у птиц встречается довольно часто, в особенности частичный альбинизм. Это явление зависит от своиств кожи животных, которая содержит в себе особое красящее вещество, так называемый «пигмент». Отсутствие его и вызывает явления альбинизма. Редкого тут ничего нет. Но взгляни лучше на этот экземпляр. Это вот действительно большая редкость. Это — «хромизм».

Приятель указал мне на чучело галки, один бок которой был самого обыкновенного галочьего оперения, другой же — светлого, буро-песочного цвета. Под чучелом значилась надпись: «Убита в Тульской губернии».

— Послушай, — воскликнул я, — неужели это действительно большая редкость?

— Редчайший случай. У нас, в музее, имеется только один экземпляр, да и то, как видишь, здесь не полный хромизм; ибо одна сторона птицы окрашена совсем нормально. Хромизм тоже зависит от особенностей пигмента. Впрочем, это явление еще недостаточно изучено, так как это — большая редкость.

— Но позволь, какая же это может быть редкость, когда на днях ко мне на двор прилетела такая же вот галка, но только песочный цвет у нее был с обеих сторон — и слева и справа.

Мой приятель недоверчиво улыбнулся.

— Прости меня, но я сильно сомневаюсь, чтобы к тебе прилетала хромовая галка. Повторяю: хромизм — редчайшее явление, в особенности — полный, не частичный хромизм. Если к тебе действительно залетела такая галка и притом, как ты говоришь, симметрично окрашенная с обеих сторон, то это была бы величайшая редкость, можно сказать — уникум. Мне еще никогда не приходилось видеть что-либо подобное. Ты, вероятно, просто принял обыкновенную сойку за галку.

— Ну вот, сойка! — обиделся я. — Какая же это сойка, когда моя птица кричит даже по-галочьему. Впрочем, если я застрелю эту галку и привезу к вам в университет…

— Мы заплатили бы большие деньги.

— Ну, все-таки, сколько?

— Затрудняюсь сказать… ведь это — уникум. Определенной цены на такие вещи нет. Ну, скажем…

И тут мой друг назвал такую сумму и со столькими нулями (в то время еще считали на «лимоны»), что мне просто жутко стало.

В то время мы с женой жили в большой нужде. Я попал под «сокращение штатов», о котором тогда так часто говорили. Возникал трудный вопрос: чем же кормить дальше себя и наших детей? Казалось необходимым купить корову, поросенка… Вообще, нужны были деньги, но как и где их достать, — мы с женой не могли и придумать.

Вопрос о средствах с каждым днем становился все острее. Нам казалось, что мы несчастны. Последние запасы муки и пшена подошли к концу… и вдруг… эта моя поездка в Москву и обещанный за галку миллиард. А миллиард в то время представлял собой такую сумму, на которую можно было бы купить не только коровенку, но и поросенка. По расчетам жены, даже и тогда должны были бы остаться деньги.

И вот, пока подбодрившаяся жена, сидя дома, соображала, у кого купить корову, куда ее поместить и где сделать закутку для поросеночка, — я, бросив все дела, выходил из дома на целые дни и искал свою хромовую галочку, свою сказочную птицу — свое счастье.

После моей поездки в Москву, хромовая галочка, залетевшая на наш грязный двор, сделалась для меня «Синей птицей» — моим счастьем, которое так близко было от меня и которое теперь я должен был найти во что бы то ни стало.

И где только я ни искал ее: и на базарной площади, и на постоялом дворе, и в частные дворы заглядывал, и у граждан выспрашивал, — не видал ли кто светлой галочки, — галки нигде не было, и никто ее никогда не видал.

Время шло. В поисках я проводил целые дни, а галка попрежнему нигде не показывалась. Жена уже не раз спрашивала меня, не приснилась ли мне эта птица во сне. Я и сам иногда сомневался: а ну, как это вовсе не была галка… Может быть, и впрямь ко мне залетела тогда соечка?!. Но тут я ясно вспоминал, как птица кричала по-галочьему, — это было сильнее всех доказательств. И какая же досада меня брала на самого себя, что тогда же не пристрелил ее: ведь ружье тут же висело, на стене против меня, а галка была от меня не далее десяти шагов. Я винил себя и проклинал несчастного «Тарзана», на которого все и сваливал. На самом деле, не глупо ли мечтать про чудеса африканских джунглей, когда в десяти шагах от тебя копошится на твоей же помойке редчайшая птица, могущая составить гордость любого музея!.. А что, если ее ястреб съел?.. Эх, я дурак, дурак!..