Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

Расположенный на высоте 3000 футов над уровнем моря Каракас населяло 40 000 человек. Этот город, основанный испанцами в 1567 г., был теперь столицей генерал-губернаторства Венесуэла. 95 % белого населения города были креолами, или «испано-американцами», как называл их Гумбольдт, – белыми колонистами испанского происхождения, родившимися в Южной Америке {304} 304 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 435. . Несмотря на то что эти южноамериканские креолы численно преобладали, их десятилетиями не пускали на высокие административные и военные посты. Испанская корона присылала для управления колониями испанцев, многие из которых были хуже образованны, чем креолы. Состоятельных плантаторов-креолов приводила в бешенство необходимость подчиняться купцам из далекой метрополии. Некоторые креолы жаловались, что испанские власти обращаются с ними как с «ничтожными рабами» {305} 305 Juan Vicente de Bolívar, Martín de Tobar and Marqués de Mixares to Francisco de Miranda, 24 February 1782, Arana 2013, p. 21. .

Каракас располагался в зажатой горами долине недалеко от берега. Гумбольдт снова снял дом, сделав его базой для коротких вылазок. Отсюда Гумбольдт и Бонплан наблюдали двуглавую гору Силья: она высилась совсем близко, тем не менее, к удивлению Гумбольдта, на нее никогда еще не взбирался никто из жителей Каракаса {306} 306 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 379. . Как-то раз двое ученых нашли в предгорьях чистый источник. Наблюдая за стайкой девушек, бравших там воду, Гумбольдт вдруг затосковал по дому. Вечером он записал в дневнике: «Воспоминания о Вертере, Гёте и королевских дочерях», имея в виду «Страдания юного Вертера», где Гёте запечатлел похожую сцену {307} 307 AH, 8 February 1800, AH Diary 2000, p. 188. . Ему могло показаться знакомым дерево особой формы, гора определенных очертаний. При этом зрелище звезд в южном небе и форма кактуса на горизонте напоминали, в какую даль его занесло. А когда спустя мгновение звенел колокольчик на шее у коровы или ревел бык, ему казалось, что он снова вернулся на луга Тегеля {308} 308 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 90. .

«Природа повсюду говорит с человеком голосом, знакомым его душе», – записал Гумбольдт {309} 309 Ibid., p. 160. . Эти звуки были подобны голосам с другого берега океана, в одно мгновение переносившим его в другое полушарие. Подобно карандашным штрихам на эскизе, постепенно оформлялось его новое понимание природы, основанное на научных наблюдениях и чувствах. Гумбольдт понимал, что воспоминания и эмоциональный отклик всегда будут составными частями человеческого опыта и понимания природы. Он называл воображение «бальзамом с чудодейственными целебными свойствами» {310} 310 AH, 22 November 1799–1797 February 1800, AH Diary 2000, p. 179. .

Вскоре наступило время сниматься с места. Гумбольдта гнали в дорогу рассказы о загадочной реке Касикьяре. За пятьдесят с лишним лет до этого один иезуит сообщал, что эта река соединяет друг с другом две величайшие речные системы Южной Америки: Ориноко и Амазонку. Ориноко, зарождаясь на юге, близ нынешней границы Венесуэлы и Бразилии, описывает дугу и образует дельту, впадая в Атлантический океан на северо-востоке Венесуэлы. Почти в тысяче миль южнее по побережью находится устье могучей Амазонки – реки, пересекающей почти весь континент, зарождаясь на западе Перуанских Анд, менее чем в ста милях от берега Тихого океана, и достигая Атлантического побережья Бразилии на востоке.

Ходили слухи, что в глубине джунглей, в тысяче миль от Каракаса, река Касикьяре объединяет притоки этих двух великих рек в одну систему {311} 311 Holl 2009, p. 131. . Ее существование никто еще не смог доказать, и мало кто верил, что такие великие реки, как Ориноко и Амазонка, могут соединяться. Из бытовавшего в те времена миропонимания вытекало, что между бассейнами Ориноко и Амазонки должны существовать водоразделы, потому что сама мысль о естественном водном пути между двумя великими реками противоречила всем эмпирическим данным. Географы еще не находили нигде на земном шаре ничего подобного. На самой актуальной карте региона красовалась горная гряда – тот самый предполагаемый водораздел: именно там, где, согласно дошедшим до Гумбольдта слухам, протекала мифическая Касикьяре.

Виды Кордильер. Гумбольдт – справа, между деревьями – зарисовывает гору Силья

© Wellcome Collection / CC BY

Предстояла тщательная подготовка. Необходимо было отобрать небольшие приборы, которые поместились бы в узких каноэ. Нужны были деньги и товары, чтобы расплачиваться с проводниками, и еда, чтобы не голодать даже в самых глубоких джунглях {312} 312 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 307. В английском издании о деньгах не упоминается, в отличие от французского, см.: AH, Voyage aux régions équinoxiales du Nouveau Continent, vol. 4, p. 5. . Прежде чем отправиться в путь, Гумбольдт написал в Европу и в Северную Америку, попросив своих адресатов опубликовать его письма в газетах {313} 313 AH to Ludwig Bolmann, 15 October 1799, Biermann 1987, p. 169. . Он понимал важность рекламы. Например, перед отплытием из испанской Ла-Коруньи Гумбольдт успел написать 43 письма {314} 314 AH Letters America 1993, p. 9. . Если бы он погиб в океане, то, по крайней мере, не был бы забыт.

7 февраля 1800 г. Гумбольдт, Бонплан и Хосе, их слуга из Куманы, выехали из Каракаса на четырех мулах, оставив в городе большую часть имущества и коллекций {315} 315 AH, 7 February 1800, AH Diary 2000, p. 185. . Чтобы добраться до Ориноко, им предстояло двигаться строго на юг через необъятную область льянос – равнину размером с Францию. По плану, в 200 милях к югу от Каракаса они должны были добраться до притока Ориноко – реки Апуре. В Сан-Фернандо-де-Апуре, миссии монахов-капуцинов, они намеревались обзавестись лодкой и провизией для своей экспедиции. Но сначала они решили отклониться на 100 миль на юг и побывать в плодородных долинах Арагуа, одной из самых зажиточных сельскохозяйственных областей в колониях.

Сезон дождей остался позади, стояла жара, земли, по которым они двигались, были по большей части безводны. За горами и долинами, после семидневного утомительного пути, они увидели наконец «улыбающиеся долины Арагуа» {316} 316 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 107. . На запад тянулась бесконечными аккуратными рядами кукуруза, сахарный тростник, индиго. Кое-где видны были рощицы, деревушки, фермы, сады. Фермы соединялись дорогами, обрамленными цветущими кустарниками, домики прятались в тени деревьев – высокого хлопка, одетого густыми желтыми цветами, переплетающегося ветвями с ярко-оранжевыми цветами коралловых деревьев {317} 317 Ibid., p. 132. .

В центре долины находилось окруженное горами озеро Валенсия. Около дюжины скалистых островков усеивала его, на достаточно крупных пасли коз и что-то выращивали. На закате тысячи цапель, фламинго и диких уток оживляли небо, пролетая над озером, чтобы устроиться на ночлег на островах. Картинка была идиллическая, но местные жители рассказали Гумбольдту о резком падении уровня воды {318} 318 Ibid., p. 131ff; AH, 4 March 1800, AH Diary 2000, p. 215ff. . Обширные земли, всего два десятилетия назад находившиеся под водой, теперь активно возделывались. Прежние острова превратились в холмы на суше, береговая линия озера продолжала понижаться {319} 319 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 141. . Озеро Валенсия также обладало уникальной экосистемой: не имея оттока в океан, с незначительным притоком воды, уровни его воды регулировались исключительно испарением. Местные жители верили, что озеро питает подземное русло, но Гумбольдт имел другие объяснения.