Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

При всей негостеприимности льяносов Гумбольдт был заворожен их необъятностью. Характеризуя этот необозримый плоский ландшафт, он писал, что такой вид «наполняет сознание чувством бесконечности» {367} 367 AH Views 2014, p. 29; AH Aspects 1849, vol. 1, p. 2; AH Ansichten 1849, vol. 1, p. 4; AH Ansichten 1808, p. 3. . Но в самом центре равнины их поджидал торговый городок Калабосо. Услышав от тамошних обитателей, что местные мелкие водоемы кишат электрическими угрями, Гумбольдт не мог поверить своей удаче. Со времени экспериментов с животным электричеством в Германии он всегда мечтал изучить эту невероятную рыбу. До него доходили басни о существах длиной в пять футов, способных производить электрический разряд в 600 вольт {368} 368 AH Aspects 1849, vol. 1, p. 22–23; AH Views 2014, p. 39–40; AH Ansichten 1849, p. 32–4; Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 347ff. .

Бой лошадей и электрических угрей

Сложность состояла в поимке угрей, живших в иле на дне озер; сеть для этого не годилась. К тому же разряд от этих угрей был так силен, что прикосновение к ним означало немедленную гибель. Но у местных жителей имелся собственный способ ловли. Они связали вместе тридцать диких лошадей из льяносов и загнали табун в озеро. Конские копыта взрыли ил, и угри ринулись к поверхности, извергая сильные электрические разряды. Гумбольдт, раскрыв рот, наблюдал чудовищную картину: лошади истошно ржали от боли, угри сновали у них под брюхами, вода кипела. Некоторые лошади падали и тонули, затоптанные другими.

Со временем электрические удары ослабли, и обессилевшие угри снова попрятались в ил, откуда Гумбольдт выковыривал их деревянными шестами. Ему не терпелось приняться за препарирование. Разрезая нескольких угрей, они с Бонпланом пострадали от сильных разрядов. Четыре часа они проводили опасные опыты, например держали угря двумя руками или прикасались к нему одной рукой и куском железа, зажатым в другой; Гумбольдт придумал трогать угря, держа за руку Бонплана (тому доставался разряд). Они стояли то на сухой земле, то на влажной; присоединяли к угрям электроды, прикладывали к ним мокрый сургуч, мокрую глину, пальмовое волокно – ни один материал не остался неиспробованным. Неудивительно, что к концу дня Гумбольдт и Бонплан чувствовали себя больными и обессиленными.

Угри также навели Гумбольдта на мысли вообще об электричестве и магнетизме. Наблюдая трагическое столкновение угрей и лошадей, Гумбольдт размышлял о силах, порождающих молнии, притягивающих металл к металлу, двигающих стрелку компаса. Как часто бывало, Гумбольдт, начав с частностей, с наблюдений, переходил к широким обобщениям. «Все вытекает из одного источника, – записал он, – и все сплавляется в вечной всеобъемлющей силе» {369} 369 AH Views 2014, p. 40; AH Aspects 1849, vol. 1, p. 23; AH Ansichten 1849, vol. 1, p. 34. .

В конце марта 1800 г., почти через два месяца после отъезда из Каракаса, Гумбольдт и Бонплан добрались наконец до миссии капуцинов в Сан-Фернандо-де-Апуре на реке Апуре. Оттуда им предстояло идти на веслах по Апуре, направляясь через джунгли в низовья Ориноко. По прямой это было всего миль сто, по извилистой реке – вдвое дальше. Достигнув места впадения Апуре в Ориноко, они намеревались плыть по последней на юг, преодолеть большие пороги Атурес и Майпурес и проникнуть в места, куда еще почти не ступала нога белого человека. Здесь они надеялись обнаружить Касикьяре – легендарный канал между великими реками Амазонкой и Ориноко {370} 370 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 390ff., vol. 5. .

Приобретенная ими в Сан-Фернандо-де-Апуре лодка, тяжело груженная провизией на четыре недели, была спущена в реку Апуре 30 марта; на всю протяженность экспедиции этого не хватило бы, но это все, что они смогли впихнуть в посудину. Они купили у монахов-капуцинов бананы, корни кассавы, цыплят, какао, похожие на стручки плоды тамариндового дерева, превращавшие, как их уверяли, речную воду в прохладительный лимонад. Остальную еду им предстояло добывать – рыбу, черепаховые яйца, птиц и иную дичь и обменивать у туземных племен на спиртное, упакованное с собой {371} 371 AH, 30 March 1800, AH Diary 2000, p. 239. .

В отличие от большинства европейских землепроходцев Гумбольдт и Бонплан не путешествовали с большой свитой – только четыре туземца-гребца и один туземец для управления лодкой, их слуга Хосе из Куманы и зять губернатора провинции, присоединившийся к ним {372} 372 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 419. . Гумбольдт не возражал против одиночества. Наоборот, оно имело достоинства: ничто не мешало его научным занятиям {373} 373 AH to WH, 17 October 1800, AH WH Letters 1880, p. 15. . Природа вдохновляла его сильнее всего остального. И у него был Бонплан в качестве коллеги-ученого и друга. Прошедшие несколько месяцев сделали их верными спутниками в путешествии. Интуиция не подвела Гумбольдта, когда он встретил Бонплана в Париже. Бонплан был идеальным полевым ботаником, который не думал о тяготах их путешествия и сохранял спокойствие в самых неблагоприятных ситуациях. Но важнее всего было, как говорил Гумбольдт, то, что Бонплан был всегда весел {374} 374 AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 3, p. 310. .

На реке Апуре, а потом на Ориноко им открылся совершенно новый мир. С лодки было очень удобно наблюдать за берегами. Там лежали с распахнутыми пастями сотни крокодилов, часто длиной в 15 и более футов. Совершенно неподвижные, они смахивали на стволы деревьев – до того, как внезапно соскальзывали в воду. Этих тварей было такое количество, что в поле зрения всегда находилась хотя бы одна. Своими толстыми зубчатыми хвостами они напоминали Гумбольдту драконов из детских книжек {375} 375 AH, 30 March – 23 May 1800, AH Diary 2000, p. 241–242. . Огромные обыкновенные удавы плыли вслед за лодкой, но тем не менее путешественники ежедневно купались: один человек мылся, в то время как остальные бдительно следили за животными {376} 376 Ibid., p. 255. . Путешествуя вдоль реки, они также встречали большие стада капибар – самых крупных в мире грызунов, живших многочисленными семьями и по-собачьи барахтавшихся в воде. Капибары выглядели как огромные, со сплюснутыми носами морские свинки весом около пятидесяти килограммов или больше. Еще крупнее были тапиры размером со свинью (робкие, живущие поодиночке в зарослях вдоль речного берега) и пятнистые красавцы ягуары, которые на них охотились. Иногда ночами Гумбольдт мог слышать сквозь непрекращающийся гул насекомых фырканье речных дельфинов. Они проплывали острова, где жили тысячи фламинго, белых цапель и розовых колпиц с широкими лопатообразными клювами.

Лодка на Ориноко