Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

В ту ночь Карлос Монтуфар так сильно занемог, что Гумбольдт не на шутку встревожился {498} 498 Ibid., p. 62. . Всю ночь он вскакивал, приносил больному воды, ставил ему компрессы. К утру Монтуфару полегчало, и он смог совершить вместе с Гумбольдтом и Бонпланом финальное восхождение. Они забрались на высоту 18 000 футов – как минимум на 3000 футов выше, как с радостью отметил Гумбольдт, чем французские ученые Шарль Мари де ла Кондамин и Пьер Бугер, побывавшие в этой части Анд в 1730-х гг. {499} 499 Ibid., p. 65. .

Гумбольдта горы завораживали. То была не только физическая тяга, не только обещание новых знаний. Здесь присутствовало что-то сверхъестественное. Стоя на вершине горы или на горном хребте, он чувствовал такое волнение от открывавшихся его взору картин, что воображение возносило его еще выше. Это воображение, признавался он, врачевало «глубокие раны», которые иногда наносит чистейший «разум» {500} 500 AH, 22 November 1799–7 February 1800, AH Diary 2000, p. 179. .

9 июня 1802 г., через пять месяцев после прихода в Кито, Гумбольдт покинул город. Он не отказался от намерения дойти до Лимы, пускай там и не будет капитана Бодена. Из Лимы Гумбольдт собирался каким-то образом попасть в Мексику, которую тоже хотел исследовать {501} 501 AH to WH, 25 November 1802, AH WH Letters 1880, p. 54. . Но первым делом он задумал взойти на Чимборасо – вершину, манившую его больше всех остальных. Этот величественный недействующий вулкан – «чудовищный колосс», как описал его Гумбольдт {502} 502 Ibid., p. 48. , – достигавший высоты 21 000 футов, громоздился в 100 милях к югу от Кито [8] Чимборасо – не самая высокая гора в мире и даже в Андах, тем не менее ее можно считать высочайшей, так как ввиду расположения так близко к экватору ее вершина больше всего удалена от центра Земли. {503} 503 AH, 9–12 June, 12–28 June 1802, AH Diary 2003, vol. 2, p. 94–104. .

Гумбольдт, Бонплан, Монтуфар и Хосе ехали к вулкану по густому тропическому лесу. В долинах они любовались дурманами с большими трубкообразными оранжевыми цветами и ярко-красными фуксиями с фантастическими лепными лепестками. По мере медленного подъема бурное цветение уступало место открытым травяным равнинам, где паслись стада мелких родственниц лам – викуний. И вот на горизонте возник Чимборасо, одиноко, величественным куполом, высившийся на высоком плато. Несколько дней, пока путешественники приближались к горе, она вырисовывалась на фоне ослепительно-синего неба, не загороженная ни единым облачком. На каждом привале Гумбольдт хватался за телескоп и разглядывал одеяло белых снегов на склонах. Пейзаж вокруг Чимборасо выглядел голым и отпугивающим. Насколько хватало глаз, склоны были усеяны валунами и обломками скал. Картина была совершенно потусторонняя. На счету у Гумбольдта набралось уже столько вулканов, что он превратился в самого опытного в мире альпиниста, тем не менее Чимборасо смущал и пугал даже его. Но недосягаемое, как объяснял потом Гумбольдт, «загадочным образом притягивало» его {504} 504 AH, About an Attempt to Climb to the Top of Chimborazo, Kutzinski 2012, p. 136. .

22 июня они подошли к подножию вулкана и провели там, в маленькой деревне, бессонную ночь. Наутро, ни свет ни заря, отряд Гумбольдта продолжил восхождение, пользуясь помощью нескольких туземных носильщиков. До высоты 13 500 футов, пока не кончились травянистые равнины, они двигались на мулах. Когда склоны стали круче, они спешились и продолжили путь сами {505} 505 AH to WH, 25 November 1802, AH WH Letters 1880, p. 48; AH, About an Attempt to Climb to the Top of Chimborazo (см.: Kutzinski 2012, p. 135–55); AH, 23 June 1802, AH Diary 2003, vol. 2, p. 100–109. . Погода не способствовала восхождению. Ночью шел снег, похолодало. Теперь вершина Чимборасо была окутана туманом. Порой он рассеивался, позволяя ненадолго увидеть чарующий пик. День обещал быть долгим.

На отметке 15 600 футов носильщики заартачились и отказались идти дальше. Гумбольдт, Бонплан, Монтуфар и Хосе разделили инструменты на четверых и продолжили путь одни. Теперь вершина Чимборасо была надежно укрыта облаками. Вскоре смельчакам пришлось опуститься на четвереньки, ибо гряда, по которой они двигались, опасно сузилась всего до двух дюймов, а пропасти справа и слева казались бездонными – недаром по-испански эта гряда звалась cuchilla , «острие ножа» {506} 506 AH, About an Attempt to Climb to the Top of Chimborazo, Kutzinski 2012, p. 140. . Гумбольдт отважно смотрел только вперед. Руки и ноги у всей четверки немели от холода, а тут еще раны на ногах, полученные при восхождении, стали гноиться. На такой высоте каждый шаг давался с величайшим трудом. Испытывая тошноту и головокружение, связанные с высотой, с налитыми кровью глазами, с кровоточащими деснами, они в любую секунду могли оступиться, что, как потом признавался Гумбольдт, «было крайне опасно, учитывая положение», в котором они находились {507} 507 AH, 23 June 1802, AH Diary 2003, vol. 2, p. 106. . На Пичинче горная болезнь у Гумбольдта разыгралась так сильно, что он потерял сознание. Здесь, на cuchilla , это могло привести к роковому результату.

Но, невзирая на трудности, Гумбольдту хватало сил пользоваться приборами через каждые несколько сот футов подъема. Ледяной ветер выстудил медные детали, и крутить онемевшими пальцами маленькие винтики, передвигать рычаги было почти невозможно. Он втыкал в землю термометр, записывал показания барометра, брал образцы воздуха для последующего анализа его химического состава. На разных высотах он измерял влажность и точку кипения воды {508} 508 AH Geography 2009, p. 120; AH Geography 1807, p. 1613. . Сталкивая валуны с крутых обрывов, он измерял скорость, с которой они катились вниз.

После часа опасного восхождения гряда стала более пологой, но теперь обувь рвалась об острые камни, отчего стали кровоточить ноги. Внезапно туман рассеялся, и белый пик Чимборасо засиял на солнце. До него оставалось чуть больше 1000 футов. Но как раз тут оборвалась гряда, по которой они сюда доползли, и перед ними разверзлась ледяная трещина. Для того чтобы обойти ее, им пришлось бы идти по полю глубокого снега, но теперь в час дня солнце растопило ледяную корку, покрывавшую снег. Стоило Монтуфару на нее ступить – он провалился в снег с головой. Последовать его примеру никто не решился. Так как они замешкались, Гумбольдт в очередной раз вооружился барометром и определил высоту – 19 413 футов {509} 509 AH, 23 June 1802, AH Diary 2003, vol. 2, p. 106. . До вершины они так и не дошли, но все равно чувствовали себя на вершине мира. Никто еще не брал такой высоты, даже первые воздухоплаватели в Европе.

Гумбольдт глядел вниз на склоны Чимборасо и далекие горные хребты, и всё когда-либо увиденное им за прошедшие годы, соединялось в общую картину. Его брат Вильгельм не раз говорил, что мозг Александра создан для «соединения идей, для распознания связи вещей» {510} 510 WH to Karl Gustav von Brinkmann, 18 March 1793, Heinz 2003, p. 19. . Стоя в тот день на Чимборасо, Гумбольдт впитывал представшую его взору картину, в то время как его разум возвращался вспять ко всем растениям, скальным образованиям и измерениям, виденным им и снятым на склонах Альп, Пиренеев и на Тенерифе. Все, что он когда-либо наблюдал, встало на свое место. Природа, осознал Гумбольдт, была паутиной жизни и всемирной силой. Он был, сказал позже коллега, первым, понявшим, что все на свете переплетено как бы «тысячью нитей» {511} 511 Georg Gerland 1869, Jahn 2004, p. 19. . Это новое понимание природы привело впоследствии к перемене способа восприятия мира человечеством.