Георгий Астахов - Бамбуковый меч

Сейчас слово "Минамата" вновь появилось нa газетных страницах, потому что недавно болезнь обнаружили в другой части света, среди индейцев Канады. Как видно, ни дьявольская неизлечимая болезнь, ни многолетние протесты людей не тронули сердец владельцев компании "Тиссо". Построив новые заводы в Канаде, они стали выпускать отравленную воду в индейские резервации: сострадание чуждо капитализму.

Традиционно японское искусство упаковывать, завертывать и завязывать товар. Продавцы заворачивают каждую покупку в несколько бумажек, а все продукты питания поблескивают на прилавках, запечатанные в мягкую прозрачную пленку. Недавно было установлено, что красивая пленка выделяет вредный газ, вызывающий раковые заболевания. Сигналом тревоги явились болезни и смерть рабочих на заводах, где производят поливинилхлорид, из которого изготавливается пленка. При исследовании выяснилось, что постоянному отравлению подвержены все живущие вблизи заводов. Возмущение охватило людей: демонстрации трудящихся гремят одна за другой, делегации неутомимо обивают пороги правительственных учреждений, — но заводы по–прежнему невозмутимо дымят, а владельцы гастрономов продолжают упаковывать продукты в ядовитую пленку — на вид ее не отличишь от безвредной, но более дорогой… Недавно депутация покупателей пригласила на встречу владельцев крупнейших магазинов, чтобы потребовать отказаться от использования вредной пленки. Явилась лишь одна треть приглашенных, да и те только пообещали внимательно рассмотреть пожелания покупателей.

Все привычное, доброе и надежное — вода, воздух, пища- отказывается служить людям и вместо желанного покоя и удовлетворения несет грозную опасность. Инфляция и страх потерять работу усиливают чувство безысходности, и кажется, что сама почва уходит из–под ног. Отчаяние и тоска охватывают душу. Бежать, бежать немедленно! Но куда?.. И как?..

* * *

Иллюзорное бегство от жизни начинается с наркотиков. Часто в токийских парках, на вокзалах и в узких переулках можно встретить группы неестественно возбужденных молодых ребят. В руках у них матово блестят прозрачные пакеты, на дне которых виднеется что–то темное. Это — наркотик. Ребята то и дело подносят пакеты ко рту и полной грудью вдыхают ядовитые испарения. Однажды я подошел к одному из них и спросил, зачем он это делает. Он обернулся, посмотрел бессмысленным взглядом мимо меня и залился истерическим смехом…

В последнее время наркомания все глубже проникает в жизнь японского общества. Недавно газеты писали о двадцатитрехлетнем молодом рабочем, который после несправедливого увольнения впервые попробовал наркотики и в невменяемом состоянии совершил за полтора часа двенадцать бессмысленных ограблений. Вскоре после того как его задержала полиция, бедняга умер.

Категорически запрещен въезд в страну для всех, кто когда–либо был замешан в скандалах, связанных с наркотиками. Японская полиция воспрепятствовала гастролям английского ансамбля "Роллинг стоунз", один из членов которого — наркоман, и не дала въездной визы певцу Полу Маккартни, бывшему "битлзу", потому что он раньше имел отношение к производству марихуаны. Все больше появляется и коротких пропагандистских фильмов, призывающих к отказу от наркотиков, — но усилия останутся бесплодными до тех пор, пока не исчезнет социальная база, не устранятся объективные условия, порождающие наркоманию.

…Днем тихи токийские улицы. В лавках томятся один–два покупателя, закусочные стоят полупустые, а в кинотеатрах почти никого нет. Но в залах, где стоят автоматы для игры в пачинко, победно играет музыка. Там всегда многолюдно: ведь пачинко — одно из популярнейших развлечений в Японии. Родившееся в Монте—Карло, стране азартных игр, оно на японских островах приобрело вторую родину. Когда входишь в зал для игры в пачинко, то кажется, что вся страна уселась в ряд на высоких стульях и зачарованно следит за падающими стальными шариками. Вот женщина с грудным ребенком за спиной; рядом — шумная компания школьников; невдалеке — пожилой рабочий, группа молчаливых студентов. Никто не смотрит по сторонам: как и в жизни, люди безразличны друг другу, и каждый играет сам с собой. Игра проста: покупаешь десяток шариков и бросаешь их один за другим в отверстие автомата. Проскакивая через хитроумные заграждения, шарик иногда застревает в лунке, и тогда вас ждет выигрыш — шоколадка, пачка дешевого печенья или новая партия шариков. Что же влечет сюда людей?

"После работы меня охватывает чувство одиночества. — пишет в газете "Майнити" известная актриса Дзюнко Миядзоно. — Я необщительна, и ноги сами несут меня в пачинко".

Пачинко завораживает, словно слабый наркотик. Оно как нельзя лучше отвечает самому духу капитализма. Можно отсыпать часть шариков в лунку, и получится сбережение. Можно одолжить часть шариков соседу, и получится дочернее предприятие. Каждый чувствует себя маленьким бизнесменом. Эта игра в жизнь, игра в капитализм — только везет здесь почаще, чем в реальной действительности. Неудачник может вкусить иллюзию победы, а измотанный на фирме клерк — сам немного побыть хозяином. Тем более, что нужно для этого так мало: всего сто иен.

Но подчас выдуманный побег от тягот жизни приобретает реальные черты. Отравление окружающей среды и инфляция, бешеный темп работы и холод людских отношений ассоциируется в сознании многих с дымящей громадой Токио.

В памяти горожан еще живет образ родной деревни и, как воспоминания детства, они ласкают и манят. Кажется, там по–прежнему спокойно и безопасно, а отношения людей исполнены добра и суровой простоты. Уверовав в грезы, все больше сейчас людей бросает опостылевшую работу, распродает небогатое свое добро — и уезжает в деревни и крошечные городки, откуда в старину переселились в Токио их предки.

Если этот путь поколений условно изобразить на бумаге, то получится линия, напоминающая английскую букву "Ю", и поэтому журналисты из газеты "Асахи" окрестили новое социальное явление "поворотом Ю". Как говорит статистика, больше семидесяти процентов тех, кто совершил полный надежды поворот, составляет молодежь в возрасте от двадцати до тридцати лет: ведь в капиталистическом городе ей приходится тяжелее всего.

Однако тоскливое разочарование подстерегает их и здесь. Оказывается, что на сельских фабриках давно уже заняты рабочие места, и пришельцы оказываются не у дел. Мало у кого остались родственники в деревнях, а подчас выясняется, что родство стало таким далеким, что крестьяне отказываются признавать родными незваных городских однофамильцев. Безработные, не нужные никому, пришельцы из города вдвойне испытывают давно знакомый мороз человеческих отношений. Разочарованные, духовно сломленные, молодые люди с горечью убеждаются, что бежать им некуда!