Жан-Кристоф Руфин - Бессмертным Путем святого Иакова. О паломничестве к одной из трех величайших христианских святынь [litres]

Собравшиеся оживленно разговаривали и время от времени с тревогой смотрели на небо. Дождь, которого они опасались, не заставил себя ждать. Когда на камнях, которыми вымощена площадь, появились первые пятна от крупных дождевых капель, все покупатели разбежались. Я остался на площади один, сидел неподвижно и смотрел, как вода заливает мой столик.

Я вынужден признать, что буддийское состояние духа не позволяет паломнику быстро реагировать на внешние раздражители. Его даже могут принять за дурачка, потому что блаженство, которое он ощущает, полностью уничтожило в нем не только желание сопротивляться, но даже желание действовать. Прибежала официантка с салфеткой на голове, чтобы принять у меня деньги за еду и закрыть зонты, защищавшие только от солнца. Ее появление заставило меня решиться. Я встал, неторопливо дошел до какого-то дома и укрылся от дождя под козырьком подъезда.

В это время юноша и девушка шли мимо меня размеренным шагом по улочке. Улочка была помечена знаком святого Иакова, несомненно, она была продолжением Пути. Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. Она была очень красива. Я улыбнулся ей в ответ так же естественно, как улыбнулся бы лани, пробежавшей впереди меня по лесу. Уже давно я не был в таком дзен-буддистском состоянии духа, как в ту минуту. Вполне вероятно, что со стороны я выглядел идиотом.

Дождь наконец прекратился, и я покинул Градо. Та пара паломников уже давно исчезла. Путь был не слишком красивым: он проходил вдоль автомобильных магистралей и пересекал современные перекрестки. Мне было все равно. Время от времени желтые стрелки или раковины подавали издали знак. Я знал их язык. Все вокруг казалось огромным парком Святого Иакова, где все люди добрые и каждый идет по своему пути.

Чуть дальше стрелки велят мне перейти речку, а потом идти вдоль нее. Вдоль берега устроена аллея для прогулок, я иду по ней и вижу испанцев, которые пришли туда подышать свежим воздухом. Их позабавила встреча с паломником, а я ответил на их приветствие глупой улыбкой. Они, должно быть, подумали, что я выкурил пять или шесть самокруток с марихуаной.

И вот в конце аллеи стали видны башни большого аббатства Корнеллана. Я решил остановиться в этом монастыре, если там найдется место.

Как же я был удивлен и разочарован, когда подошел наконец к его входу! Монастырь – развалины. Между покрытыми резьбой камнями церкви растут пучки травы. Фронтон большого жилого корпуса рассыпается на куски, стекла в окнах разбиты. Нет ничего печальней, чем место, где когда-то много молились, а Бог так жестоко оставил его разрушаться. Такая встреча оказалась для меня очень своевременной. Я только что начал держаться в стороне от веры, и эта неблагодарность Неба только укрепила меня в решении удалиться от церковных обрядов. Однако это место сохранило духовную силу. Какие-то чары исходили от облупившихся стен, от тишины и, может быть, от невидимого налета, оставленного на камнях молитвами и лишениями за долгие века.

Я собирался продолжить свой путь, но заметил маленькую вывеску с надписью «Гостиница для паломников» с пояснением, что вход в нее за углом здания. Действительно, сзади здания был двор, в котором располагался спальный корпус. Бородатый заведующий гостиницей с невероятно печальным лицом принял меня, поставил печать в моем креденсиале рукой, которая едва шевелилась от утомления, и велел мне устраиваться на ночь. Я решил, что он монах – один из немногих оставшихся от прежней общины братьев, которые доживают свою жизнь в развалинах старинного монастыря, и что причина его печали, вероятно, катастрофа, которую он наблюдает. Поэтому я поступил довольно глупо – спросил его по привычке, в каком часу здесь начинается вечерняя служба.

Бородач посмотрел на меня подозрительно: он решил, что я шучу. Когда он понял, что я говорил серьезно, то с отвращением покачал головой и объяснил мне, что монахов здесь нет уже очень давно, а потом умчался прочь так, что только пятки сверкали. Было совершенно ясно, что я попал к Пеппоне, а не к дону Камилло. (Дон Камилло – главный герой нескольких итальянских кинокомедий, богобоязненный священник, который, чтобы донести до своих прихожан христианские истины, развлекается как они – играет в карты с приятелем, занимается гольфом и т. д. Пеппоне в этих комедиях – второй главный персонаж, мэр поселка, вечный противник и одновременно друг дона Камилло. – Пер. )

Я вошел в одну из спален, двери которых открывались прямо во двор, без крыльца или ступеней. Комната была пуста. Порядок в ней был безукоризненный – новое постельное белье, для каждого постояльца отдельный ярко окрашенный шкафчик с металлической дверью, белый плиточный пол без единого пятнышка. Я узнал муниципальную гостиницу для паломников – редкую, но идеальную разновидность таких мест отдыха. Эти муниципальные гостиницы, конечно, в случае если члены городского управления по собственной охоте решили снабдить свою коммуну таким учреждением, не подвластны финансовым неприятностям, от которых страдают религиозные общины, и защищены от бесчеловечной алчности частных владельцев. Обычно они хорошо оборудованы, слишком велики по размеру и пусты.

Опыт остановки в такой гостинице я уже приобрел чуть раньше в городе Пола-де-Сьеро. Там мне попалась совсем новая гостиница. Ответственные за нее служащие компании, которая ей управляла, сначала решили, что она пуста, и прибежали со своего рабочего места, чтобы открыть мне ее дубовую дверь. Самым забавным было то, что в гостинице мы обнаружили немецкую супружескую пару, и никто не заметил, как эти двое вошли в здание. У мужчины была седая борода длиной до середины живота, а у женщины совершенно белые волосы. Первое, что предположили мы все – служащие и я, что эти несчастные были забыты здесь еще в Средние века и что мы нашли кого-то вроде Фридриха Барбароссы и его спутницы жизни, которых наше шумное появление пробудило от тысячелетнего сна…

В Корнеллане, обходя из любопытства спальни, я заметил, что в каждой комнате из двух кроватей была занята только одна. Те немногие паломники, которые выбрали это место для остановки, явно старались устроиться как можно удобней.

Я вышел во двор. Напротив спального корпуса выстроились в ряд двери санузлов, прачечной и кухни. Во дворе была маленькая крытая галерея, дававшая тень в жаркие часы дня, а в ней стояли стол и несколько стульев. Я сел на один из них. В темнеющем небе летали несколько ласточек. Вечерний ветер заставлял хлопать на веревках носки, которыми армия паломников отметила, что занимает это место, хотя и остается невидимой. В час, когда в этих стенах должны были бы звучать вечерние молитвы, только тишина и временами воркование горлицы приветствовали заходящее солнце. Не знаю, сколько времени я просидел там, размечтавшись, когда за оградой зазвучали голоса. Вскоре во двор вошла маленькая группа людей. Я узнал двух молодых паломников из Градо. Вместе с ними были двое мужчин зрелого возраста, один высокий, другой низкого роста. Второй говорил очень громко на певучем и быстром кастильском наречии. Чистый и звонкий смех девушки словно задавал музыкальную тему, а мужчины аккомпанировали ему низкими голосами, создавая непрерывное басовое сопровождение.