Ратислав Пашков - Секта Ушельцев

— Нормально. То есть, во сне научиться правильно бить по морде перед боксёрским поединком — это достойный разговор с Мирозданием, а узнать — можно ли верить тем, кто тебя учит, это лишнее?

— В том случае из детства, я не знал, что говорю с Вселенной. Я просто смотрел сны. Это раз. Во-вторых, я тогда не просто переживал, а был уверен, что вся моя жизнь зависит от этого боя. Ну, по крайней мере, спортивная карьера. А тогда для меня это был синонимом слова «жизнь». А здесь, коли я уже сюда попал, мне интересно вне зависимости от того, что за всем этим стоит. Собственно, интересно со всем этим самому разобраться. Это так принято у русичей испокон веков. Мы набиваем собственные шишки. Ибо учитель должен только дать направление. А путь пройти должен ты сам. Иначе это будут не твои знания, а знания твоего учителя. А своих, собственных, так не будет. И чему тогда ты сам сможешь учить других? Знаниям своего учителя? Но если нет своих, то нет и уверенности в том, что знания учителя верны. Так и рождаются фанаты, последователи пророков, учёные-зубрилы, привыкшие со школьной скамьи лишь заучивать уроки, но не мыслить самостоятельно.

— Ну вот, дошли и до школы. Она во всём виновата.

— Несомненно. В наше время нормальное образование от отца к сыну заменила школа. Теперь именно там ребёнок проводит главные годы своего познания Мироздания. Но, вместо того, чтобы научить ребёнка свободному мышлению, его заставляют сидеть на уроках смирно и зубрить. Вместо того, чтобы научить его мыслить, заставляют заучивать чужие теории. Вместо творчества, ребёнок занимается ненужными ему науками. Ну, скажи, зачем ребёнку, мечтающему о карьере спортсмена, к примеру, алгебра и начало анализа? Для общего образования? Да никому этот предмет не нужен, кроме самих математиков, ровно настолько, насколько сами математики никому не нужны.

— А кто же тогда будет открывать новые законы или продвигать нашу техногенную цивилизацию вглубь?

— Опуская ущербность для человека самой техногенной цивилизации, отвечу — кто угодно, только не математики. Физики, просто мыслящие люди, даже фантасты, в большей мере, чем те, кто в совершенстве познал тригонометрические функции и прочие отрицательные числа. Ну что за бред эти «минус три яблока»? Их нет в природе.

— Но может быть долг в три яблока.

— Да, может. Но не в минус три яблока.

— Всё относительно. У того, кто должно, для простоты исчисления, находится в руках минус три яблока.

— Ну, бред же. Если он из своих рук отдаст тому, кому должен, эти минус три яблока, то вряд ли кредитор будет рад этому.

— А при переносе в другую часть уравнения, знак минус меняется на плюс.

— Знак может меняться на что угодно. Но минус три яблока яблоками не станут. Ни антоновкой, ни белым наливом, ни даже китайкой.

— Математика абстрактна.

— Вот. Именно. Именно это я и пытаюсь тебе объяснить. А что такое «абстрактность»?

— Отвлечение, теоретическое обобщение.

— Не просто отвлечение, а отвлечение от некоторых свойств чего-либо, для того, чтобы сконцентрироваться на общих, кажущихся кому-то главными свойствами оного. То есть для обобщения предметов или каких-то событий, условий и т. д. Но, тебе ли не знать, что всё решают частности. Мелочи, от которых как раз математика абстрагируется, как от ненужностей.

— Ой, всё! Уже жалею, что я не блондинка. С какой-нибудь фифичкой ты бы уже давно разговаривал бы совсем на иные темы. А я, между прочим, соскучилась. А ты мне тут про Солженицына с геометрий.

— Была бы ты «фифочкой», заблудилась бы в лесу. А коль сюда попала, то изволь развиваться, — сказанное было шуточным признанием её правоты с возможностью не выглядеть напыщенным занудой.

— Хорошо, буду развиваться, буду учиться. Но давай не забывать и о приятном? Надеюсь, нам разрешат поселиться вместе? Ты не против?

— Нет, конечно.

— Не буду тебя отвлекать от саморазвития своими приставаниями?

— Никогда это не мешало. Скорее напротив, любое общение — есть развитие. Вот сейчас разговаривал с тобой и кое что по новому начал воспринимать. А кое над чем задумался и, возможно, скоро продвинусь в знаниях за счёт тебя.

— Как так? Ты же говоришь те вещи, которые уже знаешь сам. Так что ты можешь узнать нового? А я, вроде бы, откровениями не сыпала.

— Не совсем так. Любой человек мыслит во время разговора. И говорит то, что думает в данный момент времени. И мысли эти приходят экспромтом. То есть сам разговор рождает новые мысли. Над некоторыми из которых, стоит позже подумать, уже наедине с самим собой. Возможно и во сне.

— О как. То есть проблема: «Тарх — Бог или шарлатан» для твоих великих снов слишком мала, а разговор со мной заставит размышлять и медитировать? Я польщена.

— Медитация не копание в закоулках памяти или собственной зашифрованной библиотеке. Медитация — это способ возвыситься над проблемой, чтобы видеть её издалека, откуда она станет понятна, и найдутся пути решения. Это как лабиринт. Зайдёшь туда и можешь не найти выход. Никогда. А посмотришь сверху, как бы со стороны, все пути видны и всё становится просто. Чем дальше ты отстраняешься от ситуации, чем выше над ней поднимаешься, чем большую поверхность охватывает твой взгляд, тем проще отыскать правильное решение.

Так вот — как угодно поднимаясь над вопросом, кто такой Тарх и его помощники, я ничего не увижу. Ибо это не мой вопрос. А вот разбирая то, чему они будут учить, я смогу понять, в том числе, в ту ли сторону меня ведут эти Учителя. Вопросы надо ставить правильно и своевременно.

— А почему ты так враждебно относишься к наукам. Ну, тем, что являются официальными, признанными и преподаются в школах и университетах?

— Современная наука не всемогуща и не всеведуща. Человеку свойственно ошибаться, а наука есть человеческое создание и поэтому тоже может ошибаться. Наука является частью государства и потому говорит только то, что ей дозволяет явное или тайное руководство этого самого государства, которое эту науку содержит и финансирует. Или не говорит, в отдельных случаях. Даже, я бы сказал, в большинстве случаев.

Но существует объективная реальность, а также ее законы и закономерности, которые существуют и действуют, независимо от чьего бы то ни было желания их признавать или не признавать. И на этом базируются мои исследования. Поэтому они — антинаучны с точки зрения государства.

— Но, если реальность не доказана, то почему ты априори считаешь, что наука не права, а твои догадки верны?

— Внутри себя, я уверен в своих знаниях, потому что они — мои. Я добыл их самостоятельно из источников, которым доверяю. Но я не настаиваю, чтобы другие люди считали мои теории истиной в последней инстанции. Мне даже этого не хотелось бы. Ведь я не люблю фанатиков. Вне зависимости, кто является кумиром фанатиков — Христос, Солженицын, Буратино или я.