Сьюзен Флетчер - Путешествие белой медведицы

Я повернулся к королю и ответил ему напрямую на своём родном языке.

Я надеялся увидеть на его лице понимание, но король лишь сильнее нахмурился. Посланник громко возмутился, пытаясь меня перебить. Смотритель совсем поник; я замолчал.

Всё.

Король отвернулся в сторону и обратился к своей свите. Один из них выступил вперёд и что-то ответил, а затем подошёл ко мне. Возможно, он хотел вывести меня из зала, или заковать в кандалы, или сразу перерезать мне горло. Но мои страхи не оправдались: мужчина остановился прямо передо мной и сказал на чистейшем валлийском:

— Ты говоришь как урождённый валлиец. Скажи мне, кто ты такой.

Я назвал ему имена отца и матери, а также имена отца моего отца и его отца. Валлиец представился Бевином и сказал, что знал моего папу, хоть и не очень близко. По его словам, он как-то раз приобрёл у отца хорошего коня. Бевин слышал, что моя мать вернулась в Норвегию, снова вышла замуж и забрала меня с собой. Я подтвердил это и назвал имя отчима.

— Мы ещё сможем поговорить об этом позднее, — сказал Бевин. — Но сначала ответь: ты действительно украл медведицу?

— Корабль сел на мель во время шторма, — объяснил я. — Я не хотел, чтобы медведица пошла ко дну вместе с клеткой, поэтому отпустил её. Я думал, мы сможем поймать её позже, если выживем; если бы корабль затонул, она погибла бы вместе с нами.

— Разве корабль затонул?

— Нет, но тогда мне казалось, что мы идём ко дну.

— Кто может подтвердить твои слова?

— Любой человек, который был на борту корабля, может рассказать, как разразилась буря и мы сели на мель! Капитан или корабельный доктор… Возможно, они понимали, что всё не так страшно, как мне казалось, но…

Бевин смотрел на меня с сомнением, но у меня сложилось впечатление, что он хочет мне верить.

— Послушайте, — сказал я. — В другой раз, когда на нас напали пираты, медведица вырвалась из клетки, и я в одиночку смог отвести её обратно. На глазах у всего экипажа.

— Пираты?

— Да. Медведица спасла нас от них.

— Ты говоришь, это кто-то видел?

— Да!

— Этот твой доктор и капитан… Они ещё в Лондоне?

— Доктор — да, капитан — нет.

Бевин жестом попросил меня немного подождать и обратился к королю на французском. И тут все взгляды устремились на меня. Лицо короля немного смягчилось, и в его глазах вспыхнуло любопытство. Посланник же залился краской и начал бормотать что-то невнятное, но король велел ему замолкнуть.

Государь обратился к Бевину; тот повернулся ко мне и произнёс:

— Его Величество желает знать, как ты стал смотреть за медведицей. Расскажи ему о пиратах, кораблекрушении и о приключениях медведицы на свободе.

Я поведал свою историю до момента, когда капитан согласился взять меня на корабль, опустив, что перед этим я украл кроличью ножку. Ещё я не стал рассказывать о том, что время от времени испытывал неудержимое желание бежать и пел для медведицы: король, чего доброго, мог решить, что я не в своём уме. Он слушал с большим интересом и потребовал продолжения; я сам не заметил, как стал подробно рассказывать о нашем путешествии. Конечно же, я поведал, как медведица вынесла меня на берег, ловила рыбу и защищала меня от диких кабанов. Я не стал говорить о том, что было у меня на душе, — что в конечном итоге я захотел отпустить её на волю, но отметил, что в долгу перед ней и хочу ей помочь.

Когда я закончил, король внимательно посмотрел на меня, подперев рукой подбородок. Бевин перевёл для меня его слова:

— Почему медведица теперь отказывается есть?

— Я не могу дать точный ответ, — признался я. — Доктор считает, у неё заражение крови или нарушение равновесия жидкостей в организме. А смотритель склоняется к тому, что она тоскует по своей северной родине.

Король задал ещё один вопрос, и Бевин перевёл:

— А что думаешь ты?

Я заколебался, боясь задеть короля: всё-таки медведица была его подарком, и он имел полное право содержать её так, как хотел. Но она умирала, и я не мог это скрывать.

— Я думаю, дело в клетке.

Когда Бевин перевёл мой ответ, король с пониманием кивнул. Затем он снова заговорил, и Бевин передал мне его слова:

— Его Величество желает знать твоё мнение: пойдёт ли ежедневное плавание в реке на пользу медведице?

Ах, вот как. Значит, ему уже сообщили. И он на самом деле обдумывал моё предложение!

— Я думаю, да, — ответил я.

Король переспросил, уверен ли я.

— Нет, Ваше Величество, — не стал кривить душой я.

Король поинтересовался, смогу ли я отвести медведицу к реке, не подвергая себя и других опасности, а потом уговорить её вернуться в клетку.

Я выразил надежду, что смогу. Но я не мог быть полностью уверен в этом, поскольку раньше использовал еду в качестве приманки, а сейчас медведица отказывалась есть.

— И всё же, — продолжил я, — она часто шла за мной даже без еды, когда мы были…

Я едва не сказал «свободны» , но вовремя остановился.

— …когда мы заблудились в Нидерландах. К тому же сейчас она гораздо слабее, Ваше Величество. Я думаю, двое сильных мужчин с канатами без труда смогут удержать её, если она начнёт сопротивляться или попытается сбежать.

Посланник снова оборвал меня. Смотритель попытался вставить хотя бы слово, но норвежец затараторил, фыркая, словно испуганная лошадь, и остановился лишь тогда, когда его перебил король.

Закончив свою мысль, он позволил Бевину перевести.

— Его Величество выслушал всех, кто хотел высказаться. Посланник напомнил нам, что медведица — подарок норвежского монарха; если она сбежит и её придётся убить, это будет неуважением по отношению к королю Хокону и неблагоприятно скажется на отношениях между нашими странами. Также посланник утверждает, что тебе не следует доверять, поскольку ты отпустил медведицу на свободу и, по его мнению, непременно сделаешь это снова. В то же время, смотритель Королевской менажерии говорит, что медведица неизбежно умрёт, если ничего не изменится. Учитывая сложившиеся обстоятельства, Его Величество желает знать, что бы решил ты сам.

Мне показалось, что король как-то странно смотрит на меня. Не менее странным было то, что он спрашивал моего мнения — уже не в первый раз. Из-за полуопущенного века было сложно понять, что выражает его лицо. Скрывалась ли на нём хитрость? В чём был подвох?

И тут я вспомнил, чтó слышал об этом короле. Он был коронован, когда ему было девять, после смерти отца. На протяжении многих лет решения за него принимали другие, и благородные пэры не позволяли ему действовать по своему усмотрению. Я вспомнил своё первое впечатление о короле, когда он увидел медведицу. Тогда я заметил в его глазах понимание и печаль. Я вспомнил, как резко он отвернулся — словно испытывал боль, глядя на неё.