Андрей Чемезов - Марсианская лётная школа

Как я понял, будущий пилот находился на завершающем этапе обучения, который я бы охарактеризовал так: самостоятельный полёт в условиях экстремального отвлечения внимания со стороны… пьяными инструкторами!

— Он пройдёт это испытание и получит доступ к выпускному экзамену, — заявили инструкторы нам.

Одним словом, сидите смирно, товарищи пассажиры, и ничему не удивляйтесь! За штурвалом — ученик!

— ученик

Но легко сказать «ничему»… Тургай — всё-таки провинция. Здесь не выполняются регулярные рейсы, здесь и чартеры-то редкость. Зато есть вот это вот… деревенское шаляй-валяй… Лётчики согласились лететь — и уже, считай, повезло! Спасибо скажи! Ну, а если лётчиков трое, а пассажиров двое, то и безопасность полёта вроде бы как обеспечена! Конечно, если не придираться, не обращать внимание на всякие там мелочи, недостатки и заморочки…

Двигатели самолёта взревели от натуги, выйдя на максимальные обороты, и мы, наконец, оторвались от взлётной полосы. Произошло это только после 300 км/ч… Пошли в набор высоты и тут же заметили, что взлётная полоса, оставшаяся внизу, — грунтовая: шлейф пыли остался над ней после нашего взлёта… Послышались хлопки в хвосте самолёта — инструкторы сказали, что так бывает, но не объяснили, почему. Мы знали, что порог сверхзвукового барьера на Марсе низкий, но не до такой же степени!

Выглядел наш самолёт как «кукурузник», чрезмерно дикая скорость на взлёте казалась несуразной… но ничего не попишешь: атмосфера ведь разряжённая!

— Скорость на взлёте могла бы быть и выше, если бы не встречный ветер, — сказал инструктор, усевшийся напротив нас.

— Сколько? До 400 доходит?

Он кивнул:

— Доходит. И до 500 бывает!

— Ничего себе! — сказал я себе.

Второй инструктор в это время находился рядом с пилотом. Нас он, кажется, слышал, несмотря на гул, поминутно оглядывался. После напутствий и пожеланий ученику, он отошёл от него и присоединился к нам.

— Взлётная скорость самолёта уменьшается также за счёт особых аэродинамических свойств фюзеляжа, — пояснил он, когда подошёл к нам.

— Скажите, а вы всегда осуществляете посадку и высадку пассажиров в ангаре?

— Да, почти что. Правда, для высадки у нас есть и другие способы, — сверкнул чёрными очами он.

— Какие?

— Скоро узнаете, — сказал второй инструктор, после чего не спеша подошёл к люку и подёргал его за ручку, как-будто хотел убедиться, что он действительно закрыт. Или проверить хотел его на герметичность…

Лётчики заинтриговали нас своим «скоро узнаете»!

* * *

— В ангаре нашем установлены мощные компрессоры для выкачки воздуха, вы заметили?

— Да, заметили.

— Они не новые. Компрессоры отправили к нам после плановой замены в райцентре. Так на Марсе теперь решают проблему утилизации отработавших своё агрегатов… — пошутил первый инструктор.

— Нет, до утилизации им ещё… как до Китая пешком, они же не выработали свой эксплуатационный ресурс, — поправил его напарник, — после капремонта гарантированный срок службы этих агрегатов был продлён на 15 лет! Отработают 15 лет дополнительно, вот тогда и посмотрим, что с ними делать потом. Вполне возможно, что что-нибудь новое нам к тому времени подбросят!

— Ну, да, так-то насосы неплохие, — согласился с ним первый инструктор. — Толк от них пока есть!

— Для обеспечения надёжности систем жизнеобеспечения в крупных городах и райцентрах класс надёжности должен быть на порядок выше, чем у нашей накачки-выкачки, поэтому агрегаты в райцентре демонтировали и отправили к нам. До этого, буквально до прошлого года, у нас работали старые компрессоры, они часто выходили из строя, недокачивали процентов до 20 воздуха постоянно. Из-за изношенности агрегатов мы готовились к вылету в среднем на 20 минут дольше, чем сейчас, терпели из-за этого убытки… Зато теперь у нас всё наладилось в этом плане! Всё хорошо стало! Душа не нарадуется!

настенное панно в ангаре

— Ну, а ещё раньше, лет 30 назад, мы усаживались в самолёт через шлюзы, прямо в открытой среде это делали. Нам тогда даже произвести плановое техобслуживание самолёта перед вылетом было негде, ангар тогда не был построен.

Самолёт продолжал набирать высоту. Примерно через три минуты после взлёта из кабины пилотов послышался зум (зуммерный сигнал). Второй инструктор отправился посмотреть, что там случилось у пилота, вернулся и сообщил:

— Михалыч, впереди буря! Ученик идёт 800!

— Что, зрелищно?

— Да-а…

Мы вчетвером прильнули к иллюминатору, но никакой бури не заметили сперва, узрели только, что небо над нами уже целиком прокоптилось чернотой бескрайнего Космоса, хоть и поднялись мы всего на 2,5 километра, продолжали подниматься выше… Тут самолёт накренился, стал уворачивать от бури и мы увидели тогда её надвигающийся на нашу сторону край. Плотные облака пылевой взвеси взметнулись слишком высоко, буквально выше «ватерлинии» атмосферы километра на полтора, то есть выше обозреваемой нами границы атмосферы, и остановились, вонзившись в чёрную бездну Космоса, замерли… Ничего подобного на Земле я не видел, даже когда летал над пустыней!

— Ну и няхай. Пусть поучится! Давай выпьем с тобой по баночке пива немецкого! — неожиданно предложил своему напарнику Михалыч.

— Да, ты что?

— А что?

— Усложнить хочешь задачу ученику?

— Хочу!

— Ну… Тогда давай! — крякнул Степан Степаныч и потёр руки, как бывалый, хотя мы были уверены, что он не такой…

— прочие опасности

Не знаю, что там случилось у них накануне! Может быть, корова отелилась или ещё что, но настроение у обоих было явно приподнятое! Такое сложилось у меня впоследствии впечатление: им хотелось шмякнуть грамм по 100—190 (больше не позволялось в полёте), отпраздновать что-то своё, деревенское, наверное светлое, но своенравное, и нам, городским, совершенно неведомое, непонятное. Я попытался было представить, что бы это такое могло у них быть, но мне так и не представилось… Впрочем, какая разница от чего разбиваться самолёту в марсианской пустыне? Всё равно ведь никто не узнает потом, никто не успеет спасти, если мы вот так запросто, за здорово живёшь, как говорится, упадём и пропадём… А, стало быть, никто и не раскроет этой чарующей деревенской «тайны», если она вообще есть, конечно.

«Будь они на земле, они бы точно это дело отпраздновали», — успел подумать я, но оказался не прав. Выяснилось вскоре, что возможности для празднования у них имелись и в небе! Дерёвня… всё в запасе держит! Инструкторы открыли бар-холодильник. Доставая по 1 баночке пива из него, они неожиданно вспомнили про нас, пассажиров:

— А вам, как я понимаю, на Ухало надо? — Степан Степаныч вопросительно посмотрел на меня.